ночь, одна из сотни
                              ночь карточного долга,
                                 С Л Ы - Ш И - Т Е?

[indent] Одна из тех ночь в Доме, когда щебетания Птиц утихали и возрождались снова и снова без «Пыпы». Детки большие, детки уже выросли. Можно было бы так сказать, но мы все знали, что Папа просто любит исчезать из Третьей, пропадая где душа терзается. Обмануть зоркий глаз Дома невозможно. Ты же не хочешь обмануться сам? Тяжелые коридоры хранят (почти) тишину, уводя небольшой лишь шум до дверей Четвертой, где почти безвылазно последние дни ошивается Папа Птица, раскидывая очередной карточный пасьянс, пока Табаки собирает с присутствующих «выигрыш». С каждого по зубу — и то не хватит. Карты скользят меж тонких худощавых пальцев, словно еще один шаман наколдовал обман. Зрительный. Лабиринтовый. Они привыкли, Стервятник сдает лишь тогда, когда звон ночи слышится все отчетливее, а выигрыш остается только у Табаки. Отыгрывается. Задает вопросы. Выцепляет золотую (нет) побрякушку на моей шее, но проиграть не планирую. Ценное. Не твое. Не ставка. Но все равно поставит. Ведь знает же себя слишком хорошо, разве только не лучше Тени, что сидит слева. Место там пустует всегда, когда они собираются в палатке сыграть в карты. Ночь игр как называет этот вечер сам Стервятник, перекатываясь на другую ногу — больная снова затекла и невыразимо ноет, отдаваясь чем-то вроде знаком — они все еще в Доме, они все еще не провалились на Изнанку.

[indent][indent][indent]                   А ТАК ХОТЕЛОСЬ.

[indent] — Ставь, Рыжий. — перекидываю последние из карт напротив, почти привычно. Или не почти? Привычно. Рыжий ставал неотъемлемой частью Ночи, когда дело доходило до игр и ставок, немного сумасшедщиъ, но в Доме его никто не винил. Это было бы удивительно. Только воспитатель разве что. На этаже Четвертой собиралась далеко не только четвертая, такой парадокс был сначала только удивительным. И то, появившаясь запись недавно на стенах всегда вещала о времени своеобразного игрового ритуала. И также пропадала в неизвестность, пока старшие могли заметить , а Фазаны прислать воспитателей. Хотя никто из них не интересовался, им вечно хотелось сунуть нос так глубоко, чтобы Дом его откусил. Тоже игра такая, специфическая. Но кто в голову возьмет, кроме кричащего на самое ухо Табаки и ворчащего Курильщика, которого занесло как бы случайно. Так вот — случайно.

[indent] — Глотнешь немного настойки? Только сегодня сцеженная из каплей кактуса? Птицы нашли вполне чистый шпритц для небольших экспериментов над улучшением, — в чем я могу сам согласиться — приличное. Она почти обжигала глотку, но не маднила, отдавала горечью, почти такой же, как и тот траур, в котором увязла вся Третья и о котором не принято было говорить. Плечо лишь пожало в знаке сожаления, легком и почти неприметном в месте, где содержимое освещала лишь какая-то старая чудноватая лапма, на которой были странные рисунки. Я был готов предположить, что они принадлежали кому-то вроде Табаки, только вот кому — уже не припомнишь. Давно дело было. Давно, что утонуло в глубинах серых стен Дома и даже Ведьма бы не вспомнила кто такой замечательный притащил эту лампу в Четвертую, поселившись там эхом-отзвуком из недр «тогдашнего».

[indent] Некоторые страницы ты вдыхаешь в запахом пыли, заполняющий твои легкие с хриплым кашлем. П-р-о-ш-л-о-г-о. В Доме не было такого как прошлое или будущее, единственная желаемая ветвь — следующего круга. Мысль беглая, но она навсегда застревает глубоко внутри и ярко дерет горло, когда очередное творение попадает в горло, а ты рассматриваешь довольно скверные карты. Не везет. Сегодня душа Большой Птицы катится к вполне успешному проигрышу.

             А КОГДА БЫЛО И Н А Ч Е?

[indent] Я почти_знаю, что Луис мне не протит такое издевательство и сбрасываю карты. Следущий круг. Почти не остается кроме какой-то мелочи ничего, что можно поставить. Только кольца так давит выставлять, но это меньшее. Хочется посмотреть кто отыграется (если уже не я) — Лорд или Рыжий. Я бы поставил ставку на Рыжего, да не простит меня никто. Ты ни в чьей команде, но подсознательное (скверное) толкает меня думать, что карты выпали ему хорошие. Отжавшие все мои хорошие, которые даже собственные пальцы не могли растасовать. Хитрая крыса, так и стекает удачу к своим лапам без заззрениясовести. Советсть… ее ни у кого тут не было, так к чему же эта сентиментальность, Стервятник?

Лорд приходил на каждую игру. Всю свою бытность в Доме. Играл он с каждым разом всё лучше, но никогда не делал ставок по-настоящему значимых. И не начинал первым. Лорд ждал. Дом наблюдал за ним насмешливо. Его усмешка раз за разом дробилась в стёклах очков крысиного вожака. Таков был мир, таков был закон и в какой-то неуловимый момент Эльф Четвёртой почти смирился с этим.

Однако ж, эта долгая пропахшая хвоей и сыростью ночь отличалась от прочих по банальной до тошноты причине: у Лорда кончились силы. Неожиданно, предательски и бесповоротно. Он как раз повязывал очередной вызывающе алый шейный платок и думал о сегодняшней ставке, когда мир накренился и поплыл. Лорд привычно впился ногтями в ладонь и постарался сосредоточиться на чём-то максимально раздражающем. Например на Курильщике, который незаметно глазел на него так, что почти заработал косоглазие и вздрогнул, когда Дракон ответил прямым участливым взглядом, вопросительно подняв брови.
Кто-то из стаи за спиной тихонько сказал "ой", но Курильщик разумеется не обратил на это внимание и счёл, что его поощрили.

- Л-лорд ты в порядке? Ты очень бледный. Может тебе... Эм... Помочь?
- Я не в порядке, Курильщик. Я очень хочу тебя убить, но сдерживаюсь. Ты мне очень поможешь, если сдохнешь сам. 
- Ты псих?
- А ты наблюдательнее, чем я думал, Курильщик. - Восторженно улыбнулся Лорд.

Ярость восхитительно согревающая грудную клетку дала ему силы добраться до Палатки.

До Рыжего.

За это Курильщика пожалуй следовало поцеловать в десны. Как-нибудь потом. Тем более, что он увязался следом из-за чего спину пришлось держать ровно, а подбородок высоко.

В палатке было дымно и чадно, но главного Крыса Лорд видел ясно, как и всегда. Глядел на него прямо. Ничего не прося, живой скелет держащийся на злости и гордости.

- Рыжий. - В одном слове куда больше, чем можно уложить в звуки.

Он должен позволить ему отдых. Протянуть руку. Коснуться. Удержать. Привязать к реальности хотя бы на несколько минут. Дать перевести дух. Должен? Он не должен ничего и не кому. Но он может проявить благосклонность.

- Добрый вечер, Стервятник. - Лорд почтительно склоняет голову, хотя и понимает, что мог бы не делать этого. - Извини. Это со мной. - Мимолётный кивок на Курильщика.

То ли ответом на не прозвучавшую просьбу, то ли издёвкой, но Рыжий делает ставку. Лорд глядит на собственную жизнь, оторопело, часто поверхностно дыша.

- Ставлю всё. - Ровно говорит он спустя минуту, срывая с пальца однажды приснившийся перстень.

У Лорда кончились силы.

Рыжий делает вид, что совсем не смотрит на новенького, но все равно тревожно по-крысиному тянет носом воздух в палатке — Логи уже растащили его по косточкам, по пуговкам, вывернули новость и так и этак, в пюре растолкли, осталось лишь проглотить. Но вживую, близко, конечно, другое, и пахнет не так.

Улыбка скользит, как лезвие по стеклу — неприятная, острая. Вообще Крысы и сами орут так, что даже если Фазаны начнут вопить во всю глотку, вряд ли перекричат. Гораздо ярче перемена чувствуется в столовой. Чтобы воспитанники первой и не глядели постоянно друг другу в тарелки — ха! Это уже что-то новенькое. Но и Курильщик для них едино что мертвый, и кричат только когда оплакивают важных и ценных. Фазаны смотрели, но смотрели молча, как глядят с крыши собора осуждающие горгульи.

Рыжий промолчал тоже. Только хмыкнул и вроде как одобрительно кивнул головой. Не слишком сильно. Понимание, что стоит мотнуть головой активнее положенного, и отлетит на другую сторону прямым скорым, было отчетливым и непоколебимым. Вроде как стряхивает пепел в сторону Курильщика в знак приветствия. В сторону Лорда делает жест шире и щедро протягивает открытую сигаретную пачку, предлагая угоститься перед партией.

— Ты сегодня какой-то напряженный, Лорд, — нараспев тянет крысиный вожак и ведет кистью в воздухе. На руке у него сегодня браслеты не то из шнурков, не то из костей, так на первый взгляд не разберешь чьи: птичьи, мышиные, все вперемешку. Звенят, как четки, глухие призрачные потусторонние колокольцы. — Расслабься, а то никакой игры не получится. Карты суеты не любят, особенно в такие темные ночи. Прояви уважение и отдохни вместе с нами.

Ставки сделаны, карты розданы. Открыли флоп, открыли терн, Рыжий добавляет к ставке рваные бусы и несколько заклепок с рукава — без них кажется, что в крысиного вожака стреляли, и на яркой рубашке его настоящие дыры от пуль. Расслабленно прищурился, чуть откинулся на спину. Для удачной комбинации не хватало дамы, а там уже не перебьешь, хоть пырхайся, хоть ерепенься. Не хватает, можно организовать. Никакого мошенничества, мальчики, только ловкость рук и сознательный отказ примыкать к проигравшим.

Осталась последняя карта.

Ночь сгущается и оседает на кончиках пик.

— Стервятник, окажешь нам честь? Открой ривер.