Это было тяжёлое утро.
И ночь-то понравилась не особо, но утро превзошло все ожидания. Медведя не было ни у тумбочки, ни под кроватью, ни в понимании соседок по комнате.
Они и не могли. Слишком велик их совместный путь, слишком давно у них не было новеньких, а может быть, даже уже и не будет... От осознания последнего факта навернулись ненужные слезы. Кошатнице показалось, что это из-за Медведя, утешать взялась осторожно, Рыжая ей нагрубила и вышла, хлопнув сердито дверью.
- Совсем охренели, стервы! - заорала она в коридоре. - Где мой Медведь, суки?!
Никогда такого не было, и вот опять. Нет, правда никогда, даже в сопливом семилетнем детстве, даже в десять, когда прознали, что сбегает она к мальчишкам, а Медведя оставляет вместо себя на кровати.
А теперь-то кому понадобилось пакостить?... Пока перебирала варианты, чувство омерзения заполонило всё существо, и Рыжая остановила уже занесенную как для оплеухи руку у самой двери соседок.
Ещё не хватало из-за мягкой игрушки вопить и устраивать драки. Талисманная значимость сейчас для девчонок-выпускниц отходила на второй план, дробилась трещинами бытия. Рыжая давно обособилась в своем упрямом детстве от остальных ровесниц, каждая по-своему готовящихся к неминуемой схватке с реальностью. Реальностью, о которой никто не говорит.
И всё же тут явно был какой-то подвох. Подвох жестокий и вопиющий. Вот только чей и с какой целью?
Первой (и единственной из воспиталок на этот раз) на ее воинственный клич в коридор вышла Овца. Ее отвадить не составило труда. Рыжая умела делать любой вид при любых изменениях обстоятельств. С Овцой вообще не стоило и возиться:
- Играем, - насмешливо и нараспев протянула Рыжая, разводя руками: на часах ещё не было и семи, и в выходной все хотели поспать, она признавала свой косяк и "дико извинялась". С Крестной и Душенькой одним словом бы не отделалась. Возможно, пришлось бы  даже взорваться. Овца с утра - это, считай, везение. Смиренно покивав на овцовое "ну тише же надо, девочки", Рыжая изменилась лицом до неузнаваемости, едва Овца начала отворачиваться. Вся ее ласковая миловидность претерпела такие уродующие лицо метаморфозы, что обернись воспиталка снова, выкрутиться было бы в разы сложнее.
Рыжей надо было на воздух. Прямо так, в пижамных гамашах и растянутом старом свитере до колен, который она наспех надела, выходя из спальни. Сланцы для душа никак не соответствовали заявленной сверху теплолюбивости, но заходить в комнату, чтобы переобуться, она уже не собиралась и пошла "черным ходом", тем, что вел в Могильник, и никогда не пользовался спросом у девочек. Отмычка в кармашке лифчика с незапамятных времён была с собой даже в кровати.
Рыжая спустилась быстро, по перилам, как в лёгком детстве.
Меняющийся цветом двор встретил ее теплым ветром в лицо, только усиливающим тоску по не_просто игрушке.
Оторваться от панических атак было сложно. Она зажмурилась и медленно села за ряд коробок на корточки лицом к шершавой холодной стене, зажимая свой крик плотно стиснутыми зубами. Слезинки выступили сквозь красновато-каштановый спутанный ряд ресниц, сдавленное рыдание прорвалось в завывание ветра тоненьким мышиным писком. Рыжей не было стыдно за эту смертельную обиду, не было страшно за кровавую битву, которой теперь, верно, не миновать, ей надо было просто выдавить из себя эту мерзкую необъяснимую панику, отравившую все ее мысли и тело, впервые за много лет в Доме не поддавшееся ее железной воле. Выдавить, как чирей, с болью, до алых брызг.
"КТО?" - единственное, что осталось от этой минутной слабости кроме царапин на ладонях.
Можно было бы переворошить всё заново у себя и у соседок, но чутьё орало, что станет только больнее, что бессилие и гнев возьмут над ней верх и вытравят из Рыжей то, что она с таким усердием в себе выстраивала последние пару лет.
Второй мыслью пришла идея обломать диверсанта и вернуться в спальню с чувством выполненного долга, сделать вид, что она всё поняла и просто даёт шанс человеку исправить свою ошибку. В конце концов, Медведь уже сейчас может лежать на ее кровати, хотя рассчитывать на это, конечно, не стоит.
И вдруг...
Она даже осела на жухлые прошлогодние листья и мокрый льдисто-плешивый асфальт.
Страшная по своей сути догадка осенила белой бабочкой ее огненные космы.
Медведя могли выкрасть мальчишки!
Кто-то из них. Или подкупить Логов... В конце концов, ее больше двух лет и трёх месяцев не водится на втором этаже.
Мечта тут же обрела крылья и вынесла ее из топей ненависти и страха стрелой ввысь, к самому Солнцу.
Надежду она не любила. Надежда разрывала ей сердце, губила больнее отчаяния, Надежду она прогнала, но успокоилась быстро.
В конце концов, нужно сейчас взять себя в руки и просто наблюдать. Тот, кто сделал первый ход, продумал всю партию. Это ещё не шах и мат. Это всего лишь вывод фигуры. Просто она в этот раз  играет не белыми и, черт возьми, это безумно приятно! В конце концов, она и сама не была ласкова в проявлениях своих симпатий....
Тщ, никаких имён, никаких надежд, даже самых маленьких!...
Зачем же поза тогда стала вдруг такой аккуратной и почти уютной? Зачем тогда эта улыбка, едва заметно трогающая уголки губ? Зачем ей привиделся этот таинственный и счастливый блеск в единственном здоровом глазе ее всё понимающего друга, не прерывающего с ней связи даже из своей непривычной неизвестности?
Ещё через минуту отчаянно гонимые, но со сладким удовольствием находящие лазейку рассуждения подкинули ей новый вариант заказчика преступления. Потом ещё один, пусть даже не такой правдоподобный, и ещё... И пока не полезли совсем уж отрезвляющие мысли, Рыжая резко обернулась на какой-то хруст.
Как она не услышала раньше?
- Давно ты здесь? - на всякий случай полоснула ребром ладони себе по глазам, незаметно не получилось. Вставала уже не так быстро, ладно, с вызовом -  нехорошо подкрадываться сзади! - и сразу, как встала, заметила Мишку. Метнулась к нему:
- Какого черта?! Ты украл?
Этого она уже видела. Много раз. В Четвертой живёт. Покраснела тоже. Не зря ненавидит мальчишек, когда они уже такие большущие. Слишком они все выбиваются из ее концепции нереальности. Слишком неуютно с ними.
- Конечно мое! - дернула из протянутой руки и сразу прижала к сердцу. Разочарование скрыть не удалось. Даже от себя.
- Кто подкинул, видел?... Тебе же подкинули?
Надежда всё же успела внедрить в неё свои едкие злые корни и не отпустила так сразу.
Она уже ничего не понимала! Понимала только, что где-то очень сильно просчиталась.

Отредактировано Рыжая (17.01.2024 19:09:00)

Подпись автора

никуда, люся, никуда

Хотелось сказать, что это мальчишка. Себе сказать, хотя бы самой в это поверить. Вероятно даже, он и сам сейчас был бы не против этого наименования, но ей плевать, да.
Засвербило между лопаток, как от стыда, как будто весь Дом ощерился на нее всеми его глазницами. Быстро обернулась на свои окна. Никого. Даже в соседних ни движения, ни исчезающей поспешно  тени. Что это? Она точно тут? Рыжая украдкой бегло оглядела себя и, не найдя видимых изменений, снова покосилась на окна. Второго, третьего. Правого корпуса.
- Странно…
На вопрос ма… парня… вернула прямой взгляд с готовым ответом, похожим на отвали, но осеклась, поняв, что слишком давно не общалась с этими… Немальчишками. Вообще никогда. Вместо ответа зло зыркнула и отвернулась, плотнее притиснув себе возвращенного друга.
Неуютность грозила перерасти в смущение, а это ну совсем не входило ни в планы Рыжей, ни в суть ее характера.
Надо было валить, но совесть требовала заключительной фразы, и Рыжая скрипела зубами и морщила нос, когда красавчик, извинить которого в его тотальном внешнем превосходстве над всеми остальными немальчишками смогла только коляска, заговорил снова.
- Да знаю… - «Верю», - имела в виду Рыжая, но сказала то, что сказала. Эти глаза вряд ли могут врать. Слова не в счет.
Чья это диверсия, интересно? Надо будет обсудить с Кошатницей. Но  не прямо сейчас.
Она уже почти выдавила из себя первый слог слова спасибо, как скорее увидела, чем услышала в парне что-то слишком человеческое для этого места. В этой последовательности слов, понятий, слогов, в этих паузах, его голосе, осанке. Что-то слишком честное, о чем не говорят с первым встречным.
Рыжая вцепилась глазами в его зрачки и едва заметно повела подбородком, прислушиваясь.
На «вместе» она споткнулась с серьезных щей и чуть не улыбнулась. Он даже не заметил, что предлагал, и несся дальше, как самолет. Рыжей ничего не оставалось, как проследить за его полетом, не слишком меняясь в лице, разве только моргнув на пару раз чаще привычного.
Брови дрогнули, обнаруживая ее досаду на только теперь замеченную пропажу прежней пуговки, идеально подходившей по размеру к вечному, неколебимому, как ее верность, глазу.
И только теперь до нее дошло. Парень оторвал от своей идеальной монаршей сорочки какую-то бесценную ее часть, на поверку оказавшуюся пуговицей, и протянул ей на вытянутой ладони. Оторвал так, будто очень злился на всё это свое великолепие, на наличие всех пуговиц, отсутствие висящих ниток, пятен, заплат… Надорвал ткань, не желающую так сразу понять и подчиниться воли хозяина.
Даже не это. То, как он представился, как потом сам себя перебил. И еще раз. И снова. Как задрожала в ладони пуговица…
Пораженная, Рыжая отступила и замотала головой.
- Не смей! – прошептала она, зажмурившись, будто прогоняла от себя дурной сон.
Не смей смотреть. Не смей видеть.
Он же не видит.
И не увидит её никогда.
Никогда – это ужасно долго. Это дольше оставшихся месяцев.
Не удостоив Лорда ни благодарностью, ни хоть каким-то решением с пуговицей, Рыжая ссутулилась и бесславно сбежала, понимая только, что очень плохо сейчас поступает, и потом ей будет просто стыдно смотреть ему в глаза, но может быть, это даже к лучшему.

Отредактировано Рыжая (07.12.2023 11:33:02)

Подпись автора

никуда, люся, никуда

У нее не было никого, кому она могла бы доверять. Только Кошатница.
А в том далёком детстве, за которое она до сих пор так отчаянно хватается, как подыхающий от удушья за воздух, - Слепой.
И Смерть. Метаморфозы, произошедшие со Смертью, не подходили ей и уж точно не входили в сферу ее возможностей. Слепой же остался цельным, и сам того не подозревая, сделался для нее единственным важным наставником. Оставь их одних в комнате на час или два - она сядет на что помягче и уткнется взглядом в пол, не смея заговорить первой. Слепой-то точно не заговорит. Он первым - уйдет. Ибо нефиг сидеть молчать, когда столько дел. Или заснет, кстати, раз всё равно ничего не происходит. Интересно, он уже может храпеть? Рыжая часто представляет себе, как она только-только созревает для какой-то разрывающей ему в кровь душу фразы в той условной комнате, которой в Доме нет, и в этот самый момент слышит его умиротворённый тихий храп. И всё же именно таким он воспитывал ее лучше старших. Вообще не вступая в контакт. Это почти жестоко, но лишь так она и сумела выдержать все эти годы без любимых чумных дохляков и прочей нечисти вроде «братишки», которого теперь не узнать.
И вот сейчас, когда рука уже рванула к себе дверь, остановилась, будто спрашивая себя, так ли поступил бы Слепой, узнав о человеке то, чего ему знать не стоило. Что правильнее? Выдал бы он свой страх, свою трусость? Есть ли она у него, прилипает ли своими скользкими хищными щупальцами к его сердцу, если оно у него есть? Своего-то сердца у Рыжей на двоих. И у этого, видно, живое…
Так совпало, что именно на его перемену в голосе пришла эта резкая остановка. Что ж, драматичненько. Как в кино и в этих сериалах обеденных с дурными артистами и звуковой прописанной дорожкой смеха.
Тут бы звукорежиссер наложил какой-нибудь лютый «ах» на три голоса. Брр!
Впрочем, таким Лорд ей нравился больше. Без белого флага. С таким и поговорить можно было. Брезгливая гримаса на воображаемое сериальное наваждение сменилась в лице Рыжей усмешкой попроще и поприятнее.
- Ты хочешь поговорить об этом? – обернувшись на первый вопрос ответила на второй девчонка, чуть отшатнувшись рефлекторно от летящей в нее пуговицы. В глазах запрыгали бесенята, взгляд стал прямым, пытливым и долгим.
- Тебя что ль? – за видимостью насмешки скрывалось всё, что угодно, но не она. Этот обидчивый вряд ли смог распознать  избитый приём. Кузнечик, Смерть – да. Этот – весьма сомнительно.
- Лучше злись, - уныло прошептала Рыжая, провожая взглядом удаляющуюся коляску отравленного ее ядом гордеца. – Злость чище этой гребаной мути.
Устало поцеловав мишкин лоб и даже не поинтересовавшись, куда там приземлилась лордина драгоценность, Рыжая снова открыла дверь, которая на сей раз еле поддалась ей.

Отредактировано Рыжая (08.12.2023 18:45:51)

Подпись автора

никуда, люся, никуда