Иногда у любого человека случается бессонница. Это явление умеет выматывать сильнее, если лежишь, потому воспитатель Второй не спешил согревать постель своим присутствием, а решил просто послоняться из угла в угол. Физической нагрузки мало, кровь циркулирует плохо. Василиск сетовал на стресс и недостаток свежего воздуха, во дворе особо не нагуляешься да и где там гулять. Вид сетчатого забора и кронированных до состояния обрубков деревьев мог вдохновить только кого-то вроде Табаки или Горбача. Взрослый и видавший действительно красивые места Василиск мечтал о юге с его кипарисами, о огромных цветах камелии, о солнце, прожигающем все на своем пути с полудня и до вечера.

  Стены Серого дома были закономерно серыми. Вообще, давно пора было как-то обновить их, сделать ремонт и если бы только вопрос не упирался в отсутствие адекватного финансирования. Каждый год одно и то же: большая часть денег оседала в карманах управления образования, до школ с интернатами доходили мизерные крошки. Директорам перепадали хорошие отступные за молчание. Учителям и детям не перепадало ничего.

  - Если бы не ваше настенное творчество… да, от уныния здесь можно было бы удавиться.

  Воспитатель бормотал себе под нос, общаясь с альтернативным «Я», и рассматривал стены коридора второго этажа. Спрятав руки в карманы, он отправился дальше вниз по лестнице, изредка посматривая в высокие окна, в их тусклом отражении как в черном зеркале он видел себя, но себя какого-то не такого. Что-то будто чужое и смутно опасное таилось по ту сторону реальности, Василиск сморгнул, помедлил и продолжил спуск. На первом этаже его ждал столь же тихий коридор, разве что был он немного уже и мебели здесь почти не наблюдалось. Череда служебных помещений с их вращающимися днем внутренностями затихла до утра. Еле слышно гудел счетчик под потолком, лампы дневного света излучали то бледно-желтый, то холодный голубоватый свет. Василиск прислонился спиной к стене, не заботясь о том, испачкает она его побелкой или нет. Хорошие вещи здесь носить бессмысленно, все равно рано или поздно вляпаешься в результат творчества незаурядных деток.

  Воспитатель Второй еще немного постоял в замершей позе и, ощущая звенящую тишину, пожалел, что ее никто не мог нарушить. Приятелей здесь у него пока не было и появятся ли – вилами по воде писано. Другие воспитатели вели себя отстраненно, разве что дружелюбные от пьянства ящики могли составить компанию, но о чем с ними говорить? Василиск предпочитал более сложные темы, нежели вопросы выбора бухла и обсуждения жен с детьми-неслухами. Если бы Кошка была чуть более гибкой в психологическом плане, он бы пошел к ней и может даже провел с ней ночь. Красивых женщин здесь днем с огнем не сыщешь, были только пожилые нянечки да малолетки.

  Как это бывает в полной тишине, в голову пришла неплохая мысль сходить в библиотеку и взять там более-менее сносное чтиво, проиллюстрированное гипертрофированными половыми органами и карикатурами на обитателей Дома. И только спина Василиска отлипла от стены, до слуха донесся шорох, не похожий на звуки жизнедеятельности мелкой мыши. Воспитатель превратился в одно сплошное внимание и предусмотрительно зашел за выступ в стене, чтобы проверить не пройдет ли кто мимо дверного проема за коридорным поворотом.

Момент упускать было нельзя. Ночные вылазки воспитанников, особенно таких как Слепой – а его почему-то уважали и боялись все остальные – на вес золота. Появилась возможность сделать для себя хоть какие-то выводы относительно происходящего в Сером Доме. Можно предположить, что парень идет гулять, но когда люди гуляют, тело и движения более расслаблены, нет явного желания остаться незамеченным. Вожак Четвертой передвигался по теням как призрак, персонаж тех легенд, которые придумываются вечерами в стенах юношеских комнат. Так же неслышно и почти невесомо Воспитатель Второй проследовал за Слепым, предвкушая разгадку.

Ночь была тихой и темной, на пути в этот раз не попадались ни пьяные ящики, ни другие воспитатели. Даже мыши крепко спали в своих норах, окруженные сворованными с кухни запасами. Чувствуя себя героем фильма про шпионов, Василиск висел на хвосте у Слепого еще пару коридоров и лестничный пролет. Он был осторожен и соблюдал приличное расстояние, понимая, что Слепой его хоть и не видит, но может услышать своим острым слухом или почувствовать его запах. Незрячие как собаки улавливают такие вещи, о которых обыватель может даже не подозревать. Пару раз человекозмей чуть не споткнулся о барахло, которое стало попадаться все чаще при спуске к подвалу. Выругался про себя, стараясь не менять даже темпа дыхания. Старые коляски, коробки, полусломанная мебель и украшения вроде новогодних гирлянд, вывешиваемые к праздникам – все это давно было пора сгрести по мешкам и сжечь во дворе под исступленное улюлюканье малолетних варваров. Они любили подобные зрелища, почему не сделать приятное инвалидам, в жизнях которых не слишком много радости. Внутренний мальчишка Василиска тоже любил зрелища, потому ждал их не меньше.

Тем временем Слепой уже сделал с замком подвальной двери что-то, благодаря чему та тихонько приоткрылась. Сердце застучало сильнее, бежать вожаку некуда, но пусть для начала покажет то, ради чего сюда пришел. Василиск решил дождаться первых подозрительных звуков и тогда включить свет, потому как ночным зрением еще не обзавелся. За чем пришел сюда этот незрячий оставалось только гадать. Кормить мышей? Он не так добр и внимателен к животным как Горбач или девочки из женского крыла. Отдохнуть от суеты? Не лучшее место: полно паутины, пыли, холод и запах затхлости. Конечно, все перечисленное обитателей Дома останавливало редко, но все же вряд ли. У мальчишек был ряд излюбленных мест, и Василиск их уже узнал от других воспитателей.

- Что за мышка здесь притаилась?

Воспитатель Второй постарался придать своему голосу мягкости, чтобы не ввести Слепого в состояние панического аффекта. Психика каждого второго здесь оставляла желать лучшего, потому давление свое в сложных и непонятных ситуациях Василиск предпочитал наращивать постепенно. Пусть Слепой станет той самой лягушкой в кипящей воде.

Рука нащупала на пыльной стене выключатель и пространство подвала озарилось пусть тусклым, но все же светом. Так приятно заставать кого-то на горячем. Василиск улыбнулся и стал медленно приближаться, впрочем, оставляя приличное расстояние, чтобы предупредить потенциальный выпад агрессии. Сразу прикинул, если что, можно оглушить парня чем-то тяжелым, а связать проводами. Тощая бледная рука вожака Четвертой отпрянула от кирпичной стены в том месте, куда чужак залезать захотел бы меньше всего ввиду особого скопления грязи, досок с ржавыми гвоздями и мерзкой паутины.

-  Что у тебя там? Покажи, обещаю не ругаться.

«По крайней мере пока, потом ты у нас получишь по первое число, тихоня чертов». Василиск сделал еще шаг, кривясь от созерцания бардака, но не теряя фальшиво-приторной улыбки. Обычная кирпичная кладка, никаких полок, никаких выемок и впадин. Глаза человекозмея бегали по шероховатой поверхности и не могли найти зацепки. Что он там делал? Лизал цемент? Так делают некоторые животные. Чесал язык? Не язык? Что он, в конце концов там чесал? Чтобы посмотреть на область интереса Слепого, надо было подойти ближе, но в таком случае Василиск откроет пути к отступлению. С другой стороны, это слепой, то есть незрячий. Он все равно ориентируется в пространстве не так идеально как зрячие, значит поймать за рукав не составит труда. А уж если воспитатель найдет что-то интересное и потребует объяснений, не сегодня, так завтра Слепому придется дать ответ. Имея какое-то подобие гордости, вожак Четвертой вряд ли возьмет и просто убежит.

«Завесился лохмами, чтобы по лицу не было понятно, о чем он думает», - сгустком сарказма пронеслось в голове Василиска. И без глаз этот парень мог себя выдать дергающейся мимикой, губами – не менее информативная часть лица, между прочим. Воспитатель Второй немного расслабился и подошел к так называемому «хозяину Дома» поближе. Едва ли на первый, да и на второй взгляд, можно было заметить в этой почти анорексичной мальчишеской фигуре что-то такое необычное, что характеризовало бы аж вожака или целого Хозяина. Человекозмей стоял, чуть склонив голову вбок, пожирая змеиным глазами эту кожу и эти кости, обволакивая и пробуя на вкус новую личность, о которой ходило столько таинственных слухов. О Василиске слухи тоже ходили, так что теперь был эпичный момент – столкновение двух смутно недружественных галактик, одна из которых жаждала сомкнуть в себе другую.

Сокращение дистанци дало время рассмотреть стены за спиной Слепого получше. Тот не двигался, хотя в полную шла игра «Горячо – холодно».

- Волосы надо бы постричь, они тебе грязные на лицо падают, мешают, наверное. Негигиенично. – В голосе послышалась улыбка. Натренированная годами работы с разными по характеру детишками сволочь внутри играла в кошки-мышки, ожидая, когда у Слепого сдадут нервы. – А если я встану здесь, это уже тепло или все еще холодно?

Он не вспомнил бы сейчас, играл ли в детстве в эту игру. Наверняка играл, как и все дети тех лет, чем они только себя ни развлекали. Старый двор, оберегаемый густыми кронами деревьев, множество притоптанных земляных дорожек, кустарники, служащие своеобразными домами для играющих. Какие только сценарии не были реализованы тогда, фантазия достраивала то, чего не было на самом деле. Иногда Василиску казалось, что так интересно, как было в детстве, ему уже никогда не будет. Взрослая жизнь отняла непосредственность и веру в чудо, веру в фантазии, мир которых навсегда закрылся для вызревшего ума и очерствевшего сердца. Взрослая жизнь отняла настоящих друзей, с которыми клялся никогда не расставаться и все равно расстался.

- А здесь теплее? Или аж горячо?

Не было сомнений, что по голосу Слепой понимает место расположения воспитателя, который уже догадался о тайнике, но продолжал бессовестно играть со своей ночной жертвой. Ладонь проскользила по старой кирпичной кладке, забираясь в темную выемку и с характерным звуком доставая оттуда интересную находку. Нож был бережно закутан как новорожденный младенец в смятый клетчатый платок типично мужской серо-синей расцветки. Воспитатель Второй благоразумно не брался за древко, он держал находку двумя пальцами через ткань, рассматривая потускневшее от времени лезвие.

- Неприятно… - В голосе послышалось огорчение. Василиск, не лишенный подобия человеческих чувств, быстро смекнул, что хранение ножа может означать одно: кто-то кого-то боится или ненавидит, а потому закономерно хочет убить. И теперь в Доме начнутся проблемы, так как найденное оружие само по себе ничего не решает. Кому надо, тот заведет еще одно и доведет дело до конца.

- Думаю, нам стоит переместиться в более удобную для выяснений локацию. Надеюсь на твою сознательность, мы же не станем будить весь дом и ты проследуешь в мой кабинет?

Вопрос не требовал ответа, потому что звучал риторически, скорее утвердительно и безапелляционно. Становясь за спиной у собеседника для лучшего отслеживания движений, человекозмей спокойно произнес «Вперед. Куда идти ты знаешь».

Пока Слепой медленно, но удивительно точно продвигался вверх по лестнице, Василиск не отрывал от того взгляда. Он никогда не узнает что значит родиться слепым и ощущать мир через оставшиеся органы чувств. Вожак Четвертой овладел слухом, обонянием и осязанием до такой степени, что почти не задевал конечностями пространство. В голове у этого невзрачного подрастающего мальчика выстраивался целый невидимый чужому зрению план дома. Ежедневное циркулирование по разным маршрутам отпечаталось в памяти, создавая своеобразный навигатор. Воспитателю Второй было интересно наблюдать за движениями воспитанника, споткнется ли тот за весь их путь хоть раз? Вот уж вряд ли.

- Сейчас направо…- Василиск помог открыть дверь, отделяющую лестницу от коридора на этаже воспитателей. – Семь шагов вперед. – Голос звучал сухо и безэмоционально, как если бы за трибуной читался доклад о статистических данных. – Еще шаг, развернись влево. - Звякнули ключи, которыми хозяин комнаты отварил дверь. – Зайди.

Без дальнейших устных руководств Василиск спрятал ключи в карман, положил руку на плечо Слепого, находясь все еще сзади, и в подобии танго без музыки проводил партнера до стула. Далее стул был развернут для удобства гостя, рука воспитателя надвила на плечо, заставляя сесть. Обогнув стол, человекозмей занял свое место по другую сторону, включил дополнительный светильник, положил нож перед собой и стал сканировать его глазами. Пытливый взгляд въедался во все детали внешнего вида: вид, размер, приблизительный возраст, степень износа. Следов крови не наблюдалось, но это совсем не означало, что лезвие никогда не касалось человеческой плоти. Если парень планировал им кого-то убить, то точно не поленился бы наточить металлическую часть, а сейчас она была до неприличия запущенной. Не успел или у ножа действительно какое-то особое предназначение, о котором можно лишь догадываться? Не духов же парень вызывает по ночам, делая из этой штуковины портал. И опять же, оккультисты не обходятся в своих обрядах без жертв, но ни жертв, ни следов их пребывания в подвале не нашлось.

- Ты в курсе, что после десяти вечера наступает комендантский час, согласно которому все воспитанники должны быть в своих как минимум комнатах, не говоря уже о кроватях?

Смакуя на кончике языка ощущение от чужой неловкости в новом помещении, воспитатель медленно выдохнул, откинулся к спинке стула и сложил руки на груди. Брови его были нахмурены, глаза попеременно пробегали от вещицы на столе к Слепому и обратно.

- Ты в курсе, что хранение любого вида оружия, способного нанести потенциальный вред другим воспитанникам и тебе, в частности, является прямым нарушением устава нашего учреждения? – Василиск сделал очередную паузу, чтобы дать гостю возможность ответить хотя бы глухое короткое «да». -  Есть такая крылатая фраза: «Если в начале пьесы на стене висит ружье, то к концу пьесы оно должно выстрелить». Любое… оружие… рано или поздно сыграет злую шутку с его владельцем или кем-то, кто окажется в неудачное время в неудачном месте, ты это понимаешь? 

Глаза воспитателя продолжали искать на лице Слепого хоть намек на эмоции. Василиск пытался достучаться до разума парня путем сухих логических доводов, прекрасно понимая, что именно такой формат беседы дойдет быстрее. Взывать к совести было бы бессмысленно, доподлинно неизвестно есть ли хоть у одного из этих несчастных детей пусть даже ее отдаленное подобие. «Голос Бога», наказывающий за проступки, мог молчать, да и в этих прогнивших стенах были свои боги, которым неизменно поклонялась искалеченная юность.

- Ты утверждаешь, что этот нож никогда не будет использован для вреда другому человеку, но ты так и не объяснил, зачем тебе он нужен в принципе? Пойми меня, я как взрослый не могу тебя с ним отпустить, не получив разумных объяснений, но и получив, не имею морального права вернуть найденное. Полагаю, нам надо действовать поэтапно: первичное объяснение, временное изъятие, беседа с воспитателем Четвертой, принятие окончательного решения.

В перечислении этапов Василиск специально не упоминал оповещение директора и окончательное изъятие предмета. И ежу понятно, что нож Слепой не вернет никогда, потому что ни один из взрослых не возьмет на себя такую ответственность. Вскройся факт покрывательства после чрезвычайной ситуации, полетят головы взрослых и Ральф не может этого не понимать.

- Если тебе грозит опасность, если тебя травят, шантажируют или притесняют, скажи это здесь и сейчас. Не время для ложного стыда. В такой ситуации могут помочь только взрослые, потому что только у них есть жизненный опыт, соответствующее образование и все рычаги воздействия на малолетних преступников. – Воспитатель Второй сделал очередную паузу, давая Слепому отдохнуть и впитать сказанное. – А если же ты сам планируешь стать малолетним преступником, у меня для тебя плохие новости. Колония для несовершеннолетних – место еще более худшее, чем этот интернат, а ты хрупкий, слабый и уязвимый. Можешь обижаться на мои слова, можешь не обижаться, мы с тобой говорим честно и без сантиментов. Если не руководствуешься голосом совести, подумай о собственной судьбе. Здесь ты товарищам дорог хотя бы в рамках собственной группы, там ты будешь чужой, без помощи и защиты. – Воспитатель подался вперед, устраивая все еще сложенные руки перед собой на столе. – Свернув не туда в моменте, ты можешь испортить себе всю жизнь, а оно того не стоит. Даже слепые находят себя в этом мире, получают профессию, женятся, заводят детей. Не ты первый и не ты последний...

После первого ответа Василиск со сложенными на груди руками еще некоторое время молча наблюдал за своим ночным собеседником. Новый воспитатель за эти вяло текущие месяцы не успел толком узнать, кто чего стоит. Разглядеть особенности каждого из характеров не так просто, но теперь человекозмей постепенно углублялся в темный омут в поисках сути. Здесь оголтелые хулиганы могли быть хорошими, а опрятные тихони плохими. Имея всего одну незаметную дырку, внешне красивое яблоко может скрывать в себе гнилое нутро. Дети научились врать и мимикрировать под окружающую действительность, чтобы она их не смолола. В характере Слепого Василиск подозревал толику коварства, за мутной пеленой незрячих глаз таилось нечто большее, нежели наигранные спокойствие и вежливость. Минус глаза, плюс голос. Интонации давали вот что: воспитанник Четвертой недоволен тем, что его… что? Потревожили? Вот уж новость, пацан не хочет прогибаться под манипуляции и, скорее всего, считает себя более достойным этого Дома.

Василиск нервно покусывал губу и при этом криво улыбался, пробовал на вкус свои ощущения от ответов. Ответы ему не нравились не смотря на отсутствие резких нот. 

- Ни о чем не жалеешь и уверен в своей правоте… – Тихо констатировал воспитатель, не сводя взгляда с почти немигающих глаз Слепого. – А ты вообще в своей жизни хоть о чем-нибудь жалел?

Возникали сомнения, что парень вообще эмпатичен и умеет испытывать сильные эмоции. Лучше бы он эмоционировал, ругался или плакал как это нередко бывало у Крыс. Эти его ответы раздражали своей монотонностью. Василиск попытался расслабиться, закинул ногу на ногу и продолжил ненавязчивое давление в надежде уловить хоть одно интересное, случайно оброненное слово. Найди конец нити и можно размотать всю катушку. Если мальчик врет, на чем-то непременно расколется и вылезут нестыковки.

- Много лет лежит? И сколько, мне надо знать поточнее. Год? Два? Когда ты его туда положил или, может, положил его туда не ты? Кто еще знает о существовании данной вещи?

Хорошо бы выявить потенциальных сообщников, если в стенах Дома действительно готовилось нечто нехорошее. От количества вопросов Слепой рано или поздно запсихует, с подростками всегда это происходит. Молодежь не любит ковыряний у себя в душе, не любит подолгу сосредотачиваться на скучных темах и особенно не любит контроля.

- Память? – На лице воспитателя Второй проявилось неподдельное удивление, брови его поползли вверх, а на лбу появились мимические складки. – Вот этот облезлый нож? Кто же тебе его подарил?

По голосу Василиска было понятно - он улыбался, сочтя фразу опрашиваемого максимально нелепой. Даже если все сказанное было правдой, едва ли колюще-режущим предметам место в тайниках подрастающих детей. Конечно, при желании наточить можно и ложку, но заточки из ложки Василиск, к сожалению или к счастью, пока не нашел.

- По инструкции я не могу оставлять тебе это, - воспитатель сделал акцент на последнем слове,- кто бы тебе это ни подарил. Ты взрослый мальчик, сам все понимаешь. 

Всем своим видом Василиск выражал вопрос «Что же мне с тобой делать?». Да и должен ли делать именно он, когда у Четвертой есть свой пастух, вот пусть он и разбирается. Доложить Мурене они всегда успеют, в крайнем случае «дрессировщик» Второй сделает вид, что ничего не знал, мальчик врет, а воспитатель спихивает с себя ответственность. Ну и ладушки.

- У меня есть такой вариант: я сейчас позову твоего куратора. Возможно вам будет легче найти общий язык. - Медленно разгибаясь, Василиск поднялся с места, взял платок с ножом и нашарил свободной рукой ключи от кабинета. – Подожди пока здесь, ничего, пожалуйста, не трогай, я быстро.

Одним ключом он запер спальню, в которой хранились наиболее важные вещи, другим запер свой кабинет вместе со Слепым. Слабых людей лучше не соблазнять доступностью, особенно если это подросток с сомнительными привычками. Спустя минуту Василиск уже стоял на пороге комнаты Ральфа, тот открыл не сразу и удивился при виде своего коллеги в столь поздний час. Они не были близкими друзьями, не пили вместе и важные вопросы решали на собраниях в учительской.

- Есть важный разговор у меня в кабинете. Накиньте что-нибудь, надеюсь, это не займет много времени. - Уже более тихо и мрачно воспитатель Второй добавил. - Очень на это надеюсь…