Три бесшумные тени скользили вдоль коридора, с трудом сдерживая хитрейшее хихиканье и желание ринуться галопом к лестнице. Они замерли около двери змеиного кабинета, прислушиваясь и принюхиваясь. Самый глупый из них придумал шутку. Он подкрался ближе к двери и постучал по ней. Двое других переглянулись и не сговариваясь с двух сторон в равной степени ударили по затылку третьему, затем ставили его под руки и потащили к лестнице. Они успели скрыться из виду прежде, чем в коридоре второго этажа послышался какой-то шум.

Все трое ввалились в помещение, предусмотрительно, но достаточно громко захлопнув за собой дверь. Крысы расположились на краю бассейна, свесив в него ноги. По всему помещению пронёсся неудержимый дурашливый хохот, который разом стих, стоило Крысам заметить расположившихся внизу Псов. Парни переглянулись и одновременно сжались, словно пытаясь слиться с бассейном или в одну большую крысу.

Судя по полупустым бутылкам и изрядно покрасневшим мордам некоторых псов, они засели на дне бассейна уже довольно давно. Крысы умудрились упустить этот момент. Негласное правило — кто первый занял, того и помещение — знали все. Каждая Крыса, при встрече с Псом, трезво оценивала обстоятельства и свои мизерные шансы успеть убежать, но каждая Крыса считала своим долгом показать свой крысиный оскал и подразнить бешеного пса. Потому они бесстрашные. И малость туповатые. Не все, но многие.

Территория бассейна была достаточно большая, чтобы на ней могли спокойно расположиться псовые и крысиные представители. Лезть на рожон Крысы не собирались. Они довольно быстро перестали сверлить взглядами Псов и отвлеклись на бурное обсуждение произошедшего возле кабинета Василиска. Дикобраз отчаянно отстаивал свой поступок, искренне считая, что это было необходимо для того, чтобы убедиться, что «мерзкой змеи в логове нет».

После того случая с уборкой, большинство Крысёнышей, так рьяно и отчаянно драявших комнату, ещё больше возненавидели нового воспитателя. «При Шерифе такой херни не было». Конечно, не было. Он был натурой утончённой, считающей, что принуждать детей к труду неправильно. Шериф довольствовался галочками в графике уборки. Василиск же был фигурой внушаемой и одним лишь взглядом давал понять, что с ним шутки плохи. Такой подход Крысам не нравится. Особенно тем, что приходилось прогибаться под систему. А ведь они столько лет её шатали. Теперь каждый крысёныш считал своим долгом хоть как-то, но подпортить жизнь Василиску.

— Да вы достали! — психует Падаль, обрывая диалог на корню. — Мы сюда не кости змеиные пришли обсасывать!

Падаль весьма удачно спёр — или выкупил — у одного из Летунов какую-то травку, крайне сомнительного качества и премерзкого запаха. Парень заверял состайников, что на внешний вид обращать не стоит, вставляет она как надо. Он уже пробовал. Всякий раз, когда Шайтан слышал подобное из уст Падали, ему хотелось спросить, а чего тот не пробовал. Ему казалось, что тот испробовал уже всё, что только мог. Но его ничего не брало. Не зря же ему досталась такая кличка. Падаль мельком бросил взгляд в сторону Псов и, убедившись, что не привлекает их внимание, достал из кармана уже порядком помятые самокрутки и зажигалку. В потолок потянулись сероватые клубы дыма. Из-за вечного ремонта в помещении, пожарная сигнализация здесь барахлила с завидно регулярностью. Те, что периодически срабатывали, уже давно были подбиты камнями.

Сквозь завесу дыма Шайтан наблюдает за Псами. Развалившись за столом, притащенным сюда с сотню лет назад из столовой, они играли в какую-то карточную игру. Судя по раздаче карт, это был обычный классический Дурак. Каждый вышедший из игры не-дурак почему-то считал нужным зыркнуть в сторону затаившихся в дальнем углу Крыс. Шайтан чувствовал витающее в воздухе напряжение, которое постепенно смещалось ближе к Крысам, смешиваясь с дымом. Псы словно готовы были в любой момент сорваться с цепи и вцепиться в глотки наглым Крысам, позарившимся на занятую территорию. Их останавливал только уже выпитый ими алкоголь и отсутствие провокации со стороны крысиных представителей. Или же Крысам крупно везло.

Очередная затяжка заставляет мир перед глазами медленно расплываться, тело начинает мякнуть, в голову резко ударяет неудержимое желание сделать что-то экстраординарное. То, что в привычной жизни Шайтан никогда бы не сделал. Шайтан задумчиво цокает языком и, сжав самокрутку между пальцами, хлопает в ладоши, привлекая к себе внимание почти окуклившихся в лёгкую эйфорию состайников.

— Эй, может тоже сыграем? — предлагает Шайтан, даже не утруждая себя говорить на тон тише привычного. — Мы Псов в два счёта уделаем!

Сказанного не вернёшь. Глаза Падали прояснились мгновенно. Он смотрел на Шайтана как на идиота или самоубийцу. Одно другому не противоречило. Парень лениво тянется и морщится, выказывая своё нежелание связываться с Псами: себе дороже. Дикобраз нервно хихикнул, да так, что самокрутка чуть не вылетела из его зубов, канув на глубине бассейна.

— А что, это можно, — Дикобраз растягивает каждое слово, щурясь на Псов и толкая под бок Падаль. — Как думаешь, они не струсят?

Дикобраз разражается заразительным смехом и, подскочив на месте, спрыгивает в бассейн. Слабоумие и отвага в чистом виде. Впрочем, двое других нисколько не удивляются решительности третьего. Лишь Падаль тихо выругался себе под нос. Можно было бы остаться на месте и понаблюдать за тем, как голодные разъярённые обиженные Псы разрывают Дикобраза на части, но «своих не бросают». Шайтан с Падалью оказываются по разные плечи состайника и с вызовом смотрят на Псов.

Подпись автора

— Пёс влюбился в Крысу.
— Глупая Крыса...
— Ну, а Пёс просто мазохист.

Первым ринулся в бой Дикобраз. Он сорвался с места и уверенно направился в сторону Псов. Храбрости ему было не отнимать. Но насколько же отчаянным был этот поступок. Падаль что-то буркнул себе под нос. Шайтан не услышал, но вовремя повернулся к состайнику, чтобы заметить. По реакции Крыс не трудно было догадаться, что Псы всё же пригласили их на игру. И, пока в Падали сохранялись остатки адекватности и ясности ума, Дикобраз, по всей видимости, чувствовал себя бессмертным. Вот только гидрой он после пары затяжек не стал и двух голов, после одной откушенной Псом, у него не вырастет. Хотя, быть может, это прибавило бы ему ума?

Шайтан оказался меж двух огней. Падаль, которому явно не хотелось связываться с Псами, и Дикобраз, который уже умудрился протиснуться между двумя недовольно рычащими представителями псовых и занять почётное место на диване. Их основная проблема была в том, что они всё ещё не могли бросить состайника в беде и сбежать трусливо поджав хвосты. Можно было позвать на подмогу, но они ведь первыми вызвались. Шайтан всё это затеял, ему и расхлёбывать. Главное, не проиграть самих Крыс. Парень виновато посмотрел на Падаль и направился следом за Дикобразом. Вода, тягучая, вязкая прилипала к обуви, затрудняя шаги. Несмотря на то, что Шайтан старался ступать как можно аккуратнее, брызги летели во все стороны, замызгав низ джинсов. До ушей неожиданно донёсся глухой звук чего-то катящегося по полу, но Крыс не придал этому значения. Дом часто преподносит ему какие-то странные звуки, объяснения которым он не может дать. Как и тому, что в принципе их слышит.

Шайтан останавливается возле кресла и кладёт руку на его спинку, окидывая взглядом всех присутствующих. Дикобраз своей яркой синей шевелюрой - словно его хорошенько окунули в чан с синей краской и забыли расчесать - и наглой самодовольной лыбой выделялся на фоне блеклых невзрачных псов. Если заглянуть ему в глаза, можно было бы увидеть, как задорно в них пляшут черти, но Дикобраз - быть может, подражая Рыжему - умело прятал глаза за красными очками в форме сердечек. Так что Псам была видна лишь его дерзкая улыбка, которая тех явно триггерила. Падаль предпочёл держаться подальше от Псов и занял один из свободных стульев. Развернув его спинкой к столу, Крыс сел с её стороны. Облокотившись о спинку, Падаль в очередной раз затянулся, пуская клубы дыма в сторону Псов. В его глазах отчётливо читалась скука и отсутствие хоть какой-нибудь заинтересованности в происходящем.

Шайтану было необходимо место, предоставляющее возможность наблюдать за всеми присутствующими. Коронное место было занято Валетом - он его узнал по странной причудливой шляпе. Да и какие карточные игры без главного спеца по картам? Шайтан задумчиво стучит пальцами по спинке кресла, перебирая варианты и вычисляя самую выгодную позицию для себя. Парень обходит стол и садится на стул прямо напротив Валета, выцепляя того взглядом.

— А, хоть и на травку! — живо отзывается Дикообраз, видимо, отвечая на чей-то вопрос. — Отборная, высшего качества! Жаль вам не достанется, потому что фиг вы переиграете Шайтана! — гордости и напыщенности ему было не отнимать.

Шайтан прибивает к дивану состайника смертоносным взглядом. Тот ойкает или ахает, прикрывает рот ладонью и, сникнув, затихает. Падаль недовольно морщится и интуитивно лезет в карман, видимо, стараясь запихнуть свои самокрутки поглубже. Сегодня он тише, чем обычно. Видимо, взаимная ненависть к Псам на него так влияет. Либо - что вероятнее - дурман до него доходит гораздо медленнее и ещё не успел ударить в голову. Может, оно и к лучшему. Ведь в противном случае начнётся цирк.

Как-то коротая уроки математики в библиотеке, потому что больше скрыться было негде, Шайтану на глаза попался справочник по карточным играм. Он был изрядно потрёпан и покрыт обильным слоем пыли, но скуки ради Крыс решил его полистать. За чтением парня застал Микроб, который и разнёс по всей стае весть о том, что Шайтан - великий карточный Крыс. Король червей не иначе. Всё это было не более, чем чушь. Благодаря справочнику Шайтан знал основные правила, но возможность практики доставалась ему столь редко, что едва ли его можно было назвать опытным. Но выделываться перед Псами - почти что святое дело. Шайтана лучшим могла сделать лишь его внимательность к деталям. Блеф в карточных играх не редкость. А Шайтан мог видеть людей насквозь. Риск был огромным и едва ли будет оправдан. Придётся провести с Дикобразом воспитательную беседу и укоротить его длинный язык. Если получится, ещё и вправить мозги.

— А что ставите вы? — чуть склонив голову набок, спрашивает Крыс, с вызовом глядя на Валета.

Ему не интересны другие Псы. Шайтан не глупый. Он знает, кто его соперник. Все остальные - шум на фоне. Рычащий, сопящий, пыхтящий шум. Шум, способный поглотить его за считанные секунды, стоит лишь ему обыграть Валета. Стоит лишь услышать заветное «фас». Шайтан усмехается, живо представив себе подобную картину. У него нет никакого желания быть съеденным Псами, но и делиться травой Падали он не горел желанием. А больше им предложить нечего. Они пришли сюда покурить, да и сегодня не меняльный вторник, чтобы таскать везде с собой своё барахло.

— Я раздам? — не дожидаясь ответа, Шайтан поднимается со своего места и тянется к лежащей на столе колоде, ненарочно смахивая на стол пепел от самокрутки.

Подпись автора

— Пёс влюбился в Крысу.
— Глупая Крыса...
— Ну, а Пёс просто мазохист.

Как только чужая рука накрывает руку Шайтана, тот показывает свой крысиный оскал. Кожа Крыса была на редкость чувствительна к чужим прикосновениям. Стоит лишь грубо схватить его за руку, как та тут же покрывается мелкими синяками. Это небольно, но некрасиво. Аристократическую бледную кожу нисколько не украшали синяки и ссадины. Шайтан, в чьей руке уже была собрана половина колоды, поднимает взгляд на Валета, встречаясь с ним взглядом. Тот буквально горел возмущением — чтобы Крыс, да ещё и имел наглость взять его карты? Нельзя. Очевидно. Но Шайтан и не думает убирать руку с карт. Его лицо озаряет лёгкая усмешка, он пытается сбросить чужую руку со своей, но та лишь крепче вцепляется в него.

Валет озвучивает правила, которые кажутся Шайтану странными. Раздевание? Бассейн не относился к тем местам Дома, в которых можно было щеголять в одних трусах. Здесь было довольно сыро и прохладно. Кто-нибудь наиболее удачливый обязательно сляжет в Могильник после подобных игрищ. И судя по хищным взглядам Псов, этим кем-то определённо должен стать кто-то из Крыс. Псы уже наверняка раздевшие противников взглядом, мерзко захихикали. Шайтан не слышал, но прекрасно видел это. Он сделал вид, что не заметил этого — ведь большую часть времени он не спускал глаз с Валета. Неужели ему стало интересно, какие трусы надеты на Падаль? Или носит ли подштанники Дикобраз? Вряд ли ему было интересны обнажённые тела состайников — это он преспокойно мог лицезреть каждое утро в стайной.

Можно было играть на деньги, на желание, можно было придумать много чего интересного. Но играть на раздевание — особый вид извращения. Но, видимо, Псам такое нравится. Шайтан морщится — открыто выказывая своё пренебрежение — и косится в сторону Дикобраза. Тот, видимо, осознав всю плачевность ситуации, в которой очутился, сидел смирно, боясь сделать лишнее движение. Его кругом окружали Псы. Куда ни дёрнись — всюду есть возможность наткнуться на кулак. Дикобраз даже не осмелился сказать шутку, лишь молча переводил взгляд с Шайтана на Падаль и обратно. В его глазах теплилась надежда.

Вновь возвращая взгляд на Валета, Шайтан медленно моргает, пытаясь разобрать «раздавай» или «раздевай» слетело с его губ. Разница была всего в одной букве, но зато как менялся смысл. Валет выпускает руку Крыса и тот тут же переключает всё своё внимание на карты. Он ведь порывался их раздать, они ещё даже не начали игру, о каком раздевании могла идти речь? «Раздавай». Как будто Шайтану нужно было особое разрешение.

Когда вся колода была собрана, парень принялся перемешивать карты. Один из опасных моментов, к которому Шайтан был вынужден прибегнуть. Всё его внимание было приковано к колоде, он практически не замечал того, что происходит вокруг, хотя и чувствовал голодные псовые взгляды, обращённые к нему. Шайтан не просто перемешивал колоду, он её изучал. Каждую карту, её метки, символы, по-особому изогнутые края, потёртости, шероховатости — он подмечал всё. И запоминал, вникал, впитывал. Нельзя было акцентировать на этом внимание. У него было не больше минуты, затягивать с раздачей и мусолить с перемешиванием — было слишком подозрительно. Шайтан отрывается от карт и окидывает взглядом всех присутствующих, оценивая количество игроков. Принимающих участие в игре Псов было пятеро. Их, Крыс, — трое. Зрители столпились за спинами Псов, сидящих на диванах. Меньше всех не повезло Дикобразу. Но он никогда не отличался особым умом.

Шайтан раскидал карты довольно быстро. Сложнее всего было дотянуться до Валета — между ними был целый стол, приходилось тянуться. Всякий раз, когда по вине Крыса что-то летело со стола, парню становилось неловко. Он поджимал губы, но не пытался что-то поднять или предотвратить падение. За то Шайтан умудрился стащить полупустую бутылку с настойкой ближе к себе.

Козырем оказались трефы.

Шайтан хмыкает и забирает свои карты. Крыс умудрился раздать себе не самые лучшие карты. Но один козырь на начало игры — не так уж и плохо для начала. В первой игре Шайтану повезло выйти вторым. В дураках оказался один из Псов, сидящих по левую руку Крыса. Шайтан не утруждал себя запоминанием имён. Вряд ли это ему когда-нибудь пригодится. Пёс что-то недовольно гавкнул, но особо сопротивляться не стал, нехотя отдавая часть своего гардероба.

Во второй игре карты прямо шли в руки Шайтану. Но сидевшему рядом с ним Падали явно не везло. Вместо того чтобы отбиваться и сбрасывать карты в «бито», состайник был вынужден набирать себе всё больше карт. У Шайтана даже не было возможности подыграть другу. Под конец игры, факт проигрыша начал заметно нервировать Падаль. Краем глаза Шайтан подмечал, как тот нервно стучит ногой под столом, жуёт кончик сигареты во рту и налегает на настойку, стащенную Шайтаном у Псов. Шайтан незаметно пихает Падаль в бок и, когда тот обращает на него своё внимание, одними губами просит того взять себя в руки. Падаль расплывается в улыбке и, не отрывая глаз от состайника, сгребает со стола очередную порцию карт, подкинутую в его сторону. По одному лишь взгляду было понятно, что состайнику всё это не нравится и, что он на грани нервного срыва, просто умело держит себя в руках.

Шайтан опускает свободную руку и гладит Падаль по колену. Он знал состайника как облупленного и почти умел предугадывать его выходки. Падаль, как типичная Крыса, был чертовки непостоянен. Вспышки его экспрессии были всегда яркими, запоминающимися, странными. Когда Падаль спокоен — он вполне мог сойти за нормального. Вот только «нормальность» в нём задерживалась ненадолго. Напрягся и Дикобраз, жадно сжимающий свои карты в руках и чуть ли не прижимающий их к груди — лишь бы Псы не подглядели. Он встрепенулся, выглянул из-за Псов и направил взгляд в сторону Падали.

— Анекдот номер три тысячи шестьсот семьдесят девять! Одна девочка так сильно боялась прыгать с парашютом, что прыгнула без него, — мерзкий крысиный хохот проносится по всему помещению.

Падаль откидывается назад и, не прекращая смеяться, подкидывает собранные в руках карты. Те взмывают в воздух и разлетаются вокруг. Шайтан бросает краткий взгляд в сторону Валета и прикусывает губу, прикидывая, как быстро и каким способом Псы убьют Падаль. Это же те самые карты, с которыми нужно обращаться аккуратно.

— Да пошли вы на... — последние три буквы Падаль произносит одними губами. — Вы и ваши карты, и дурацкие правила! — Крыс подскакивает на месте, роняя на пол стул, на котором сидел. — Я сюда не Псов развлекать пришёл.

Говорил Падаль настолько громко и выразительно, что его слова были слышны и понятны даже Шайтану, несмотря на то, что тот на него не смотрел. В моменте Падаль не осознавал, что он делает и что говорит. Какой-то частью себя он был уже не здесь [и одной ногой в могиле]. Невозможно было представить, что сейчас творилось у него в голове — а Шайтан никогда и не пытался. Попробуй объяснить кучке Псов, что Крыс просто не в себе. Шайтан клацнул зубами и покосился в сторону Дикобраза. Не хватало ещё, чтобы тот подхватил волну истерии [идиотизма] Падали и присоединился к нему.

Но Дикобраз умудрился превзойти все ожидания.

— Падаль, еб твою мать, че ты психуешь? Умей проигрывать достойно. Даже Псам. Хошь я за тебя разденусь? — казалось, они поменялись адекватностью. Но тут Дикобраз демонстративно начинает снимать с себя жилетку, неуклюже пихая локтями Псов в бока. — А теперь собери карты, сядь и успокойся. — рыкнул он в сторону Падали.

Вряд ли этот жест самопожертвования будет приемлем Псам, но он умудрился вразумить Падаль. Тот что-то буркнул себе под нос — либо «спасибо», либо «извините» и, быстро собрав карты и подняв стул, сел на своё место. Шайтан подбадривающе хлопает Падаль по спине.

Отредактировано Шайтан (17.02.2024 13:59:09)

Подпись автора

— Пёс влюбился в Крысу.
— Глупая Крыса...
— Ну, а Пёс просто мазохист.

Игра шла полным ходом. Каждый последующий раунд был в разы интереснее предыдущего. Кто-то из Псов уже добровольно сдался и предпочёл тихо, мирно прикорнуть кто где счёл удобным. Кто-то остался в одних трусах и высказывал явное недовольство этим фактом. Со стороны выглядело довольно комично, особенно, если учесть, что Крысы наблюдали за тем, как собаки собачатся. Шайтан невольно хихикает от подобной тавтологии, но из-за карт, которые он держал близко к лицу, его эмоций почти не было видно окружающим. За то сам Шайтан видел всех и каждого. Ему не нужно было для этого непрерывно смотреть на окружающих. Краем глаза он видел пристальный взгляд Валета, который почему-то всё время фокусировался на нём, шумиху, творящуюся со стороны Дикобраза, Падаль, чьи эмоциональные качели качались из стороны в сторону чуть ли не каждую минуту. И лишь в последнюю очередь он смотрел на карты. Потому и проиграл несколько раз. И пожертвовал своими вещами. Не столь самоотверженно, как Дикобраз, но довольно благородно.

Самым подозрительным оказывается Псих. Ему карты шли в руки с завидной регулярностью. Даже Валет умудрился проиграть, но Псих всегда выходил из игры в числе первых. Пёс был на редкость удачливым. Если бы он попытался смухлевать, это не осталось бы незамеченным Шайтаном. Поэтому Крыс не заострял на Психе своё внимание, даже, когда его безумный [пустой] взгляд остановился на Шайтане.

Неудача вновь постигла бедного Дикобраза, задавленного и залюбленного Псами. Крыс, сотню раз пожалевший о том, что решил сесть между Псами, никак не ожидал столь явного внимания к своей персоне. Из Псов, сидевших на его стороне, им не интересовался лишь самый коротколапый, увлечённо отстаивающий своё право оставить свои трусы при себе. У самого Дикобраза осталось не так чтобы много вещей, которые можно было пожертвовать Псам, но, помедлив, он всё же закинул свои вонючие носки в победную кучу противников. За проигрыш Крыс пил в той же степени, что и за выигрыш. Порой он так сильно налегал на настойку, что Шайтана удивлял тот факт, что он ещё держится. Дикобраз сладко зевает и тянется, закидывая руки вверх. Довольно прытко он собрает карты со стола и раздаёт их оставшимся бойцам. Правда, себя и Гнома он картами обделяет. Стоило последнему обернуться, чтобы высказать своё возмущение, Крыс тут же утягивант его к себе и, взяв пальцами за подбородок, целует прямо в губы. Псово-крысиное сонное царство закопошилось. Гном активно пытается что-то бурно высказать в губы Дикобраза, но, кажется, наглость и настойчивость Крыса превзошла все ожидания. Экстаз оказался недолгим. Обхватив своими маленькими лапками кажущуюся необъятной талию Гнома, Дикобраз благополучно засопел, уткнувшись лицом в плечо Пса. Гном тоже притих — то ли от шока, то ли от удовольствия.

Шайтан не может удержаться и улыбается этой картине. Дикобраз был знаменит своими колкостью и язвительностью. Он всегда выпускал свои иголки, когда ему кто-то или что-то были не по душе. Даже со своими состайниками Дикобраз редко был мил и любезен. Но сегодня он превзошёл самого себя. Дала ли ему в голову травка Падали или своё взяла Псовья настойка, но на утро его загрызёт не только совесть.

Шайтан бросает взгляд в сторону Валета. В игре оставалось четверо. Две Крысы и двое Псов. Несмотря на бесчисленные победы Психа, своим главным противником Шайтан по-прежнему считал Валета. Как же удачно он сел напротив него. В какой-то момент Шайтан даже перестаёт замечать второго Пса, хоть и ощущает на себе его пристальный взгляд.

Ожесточённая битва, которую вполне можно было именовать «легендарной», неожиданно возникает между Падалью и Психом. С веерами из карт в руках, они обменивались ходами, изредка сбрасывая «бито». Играли они настолько увлечённо, что Шайтан уже поймал себя на желании сделать ставку. Запал обоих читался в действиях, жестах, взглядах. Казалось, между ними вот-вот пробежит молния, разгромив одного из них в пух и прах. В сторону Падали полетели последние две карты из рук Психа. Крыс умудрился подмостить Псу. На мгновение Шайтану кажется, что Псих самодовольно улыбается. Падаль фыркает и стягивает с себя футболку, невольно поёжившись от внезапно настигнувшей его прохлады.

Больше всего тревожность вызывал Падаль. После шоу, устроенного Дикобразом, Падаль притих. Бутылка с настойкой и самокрутка практически не выпускались из рук Крыса, словно тот стремился забыться как можно скорее. В какой-то момент поведение Падали начало заметно раздражать Шайтана. Слабослышащий Крыс становится более резок в действиях и словах, он чуть ли не рычит на друга в те моменты, когда им приходилось вступать в диалог. Так продолжалось до тех пор, пока кто-то из них не поступает по-умному и не перестаёт разговаривать со вторым. Падаль был одним из немногих Крыс, с которыми Шайтан хорошо ладит. Шайтан взял на себя роль спасателя и раз десять точно успел об этом пожалеть. Спасать было некого. Падаль неспроста получил свою кличку. Эта Крыса уже давно была мертва и таскала свой не разложившийся труп по коридорам Дома. Падаль упрямо твердил, что он проклят. Падаль упрямо твердил, что ему нормально, что он в порядке. Но порядка не было ни снаружи, ни в голове.

В какой-то момент Падаль начинает раскачиваться на стуле из стороны в сторону и что-то бормотать себе под нос. Парень замирает и окидывает взглядом мутным взглядом Валета.

— Какой-то ты сегодня зелёный, — говорит Падаль, чуть склонив голову на бок. — Новый цвет духов? — Крыс вдруг смолкает, его взгляд наполняется ужасом. Он вскакивает, задевая коленом стол и роняя всё, что находилось поблизости. — Там! Та-ам! Огромные жаболюди! Они сожрут тебя! Фу, фу, фу! Ты весь в слизи!

Падаль стихает, склоняется в три погибели, его начинает рвать. Зрелище из неприятных. К «белке» Падали во Второй уже давно привыкли. Ему часто мерещились различные фантастические существа, которые обязательно хотели кого-нибудь съесть или прикончить. Среди всех тварей, с которыми он сталкивался в своих видениях, жаболюди были одними из самых безобидных. В такие моменты проще всего было на час-другой запереть Падаль в туалете. И выпустить, когда того отпустит. Но здесь обстоятельства складывались иначе. Стоило утихомирить Падаль до того, как он бросится защищать Валета от жаболюдей, как только прочистит желудок. Шайтан не спеша откладывает свои карты на стол и окидывает взглядом оставшихся в живых Псов.

Стоило вывести Падаль из помещения и как минимум довести до ближайшего туалета, чтобы он как следует проблевался. Загвоздка была в том, что Шайтана вряд ли отпустят проводить состайника, ведь они могли не вернуться оба.

— Мне нужен один из этих, — указывая на товарищей Псов, мирно спящих где-то в ногах, говорит Шайтан. Он не спрашивает, а констатирует факт. — Пока Падаль здесь всё не заблевал.

Можно было помедлить, тысячу раз взвесить и обдумать все свои дальнейшие действия, но у Шайтана нет на это времени. Он хватает за шкирку одного из Псов — кажется, то был Москит — и выуживает его из-под стола. Сонный, ничего не понимающий Пёс, трёт глаза и щурится, не понимая кто и зачем его вытащил — а, главное — и посмел разбудить. Стоило тому заметить лужи рвоты на полу, он сразу отпрыгивает в сторону, с ужасом смотря в сторону Падали.

— Сделай одолжение, проводи Падаль до туалета, — просит Пса Шайтан, — и я верну проигранные тобой вещи.

Никто не станет сопровождать Крысу просто так. А это была единственная мотивация, которую мог предложить Псу Шайтан. Бросив неуверенный взгляд куда-то в сторону своих состайников, Москит жмётся ещё какое-то время, глядя на Падаль с явным пренебрежением, но всё же соглашается. Москит не выглядел бравой дитиной, способным завалить Крысу на плечо и вынести его из помещения, но подхватить того под плечи и вытащить вон — вполне себе мог. Как только они скрылись из виду, Шайтан поворачивается к Псам и окидывает их взглядом. Теперь Крысы в явном меньшинстве. Везение Психа завораживающе пугало. Но больше хотелось утереть нос Валету. Даже если Псих продолжит выигрывать, оставить Валета в дураках было в приоритете.

— Продолжим? — бросив взгляд в сторону карт, спрашивает Шайтан.

Подпись автора

— Пёс влюбился в Крысу.
— Глупая Крыса...
— Ну, а Пёс просто мазохист.

Шоу программа оказалась довольно занимательной. Сразу же после выступления Крыс следовало выступление Псов. Оно не было столь же ярким и впечатляющим, но всё равно предстало публике, в лице которой оказался один Шайтан. Крыс существовал внутри подобных ситуаций целыми днями. Поэтому проступающие неврозы Психа, которые едва ли стали бы заметны невооружённому глазу, не стали для него удивлением. А вот реакция Валета показалась Шайтану довольно занятной. Пёс подсел к состайнику, уложил его к себе на колени и начал что-то говорить ему. Крыс напряг слух и до его ушей донеслось пение. Парень медленно моргает и сосредоточивается на чужих губах, пытаясь различить слова песни. Наблюдаемая Шайтаном сцена невольно погрузила его в размышления о том, что Псы могут быть не так плохи, как кажутся. За исключением Лавра. Того Крыс всё ещё не мог простить.

Вскоре они остались один на один с Валетом.  Под мирное сопение Псов и Дикобраза, они играли партии одну за другой, пока на Шайтане не осталось ничего, кроме трусов. Крыса такое положение дел нисколько не смутило. Он был хорош собой и ему нечего было стесняться. Но тут до его ушей доносится довольно отчётливое предложение сдаться.

Шайтан поднимает глаза с карт на соперника. На долю секунды на его лице появляется ухмылка. Краткая, едва заметная. В карих глазах отчётливо читались уверенность и непоколебимость. Парень подаётся вперёд и берёт со стола оставленную Падалью самокрутку. Чем-чем, а своим добром из карманов Крыс не желал делиться с Псами. Не то, чтобы те рьяно жаждали его травки. Но для Падали демонстративно выложить всё из карманов было делом принципа. Один щелчок зажигалки и в воздух медленно тянутся тягучие клубы дыма. Даже сквозь них Шайтан отчётливо видел сидевшего напротив него Валета.

— А что, боишься увидеть меня полностью обнажённым и потерять голову от любви? — ядовито обворожительно, почти сексуально говорит Шайтан, растягивая слова. Крыс дразнит, Крыс испытывает Валета. Он сам бросил вызов Псам. Дерзкий, небрежный, необдуманный. Благодарно принять от Пса столь щедрый жест и уйти, поджав хвост, — скучно, неинтересно, смехотворно. Шайтан никогда не был отважным и храбрым. Но ему определённо нравилось играть с Валетом.

Лёгкое дуновение прохладного ветерка заставляет Шайтана ёжится. Оказаться в сыром прохладном помещении раздетым в самом деле удовольствие не из приятных. Выпитый алкоголь согревал не только душу, но и тело, так что сильного озноба Крыс не чувствовал. Лишь иногда мурашки россыпью пробегали по всему телу, заставляя дрогнуть от необычных ощущений.

В его распоряжении всё ещё оставались выигранные вещи Псов, так что щеголять по Дому нагишом ему не придётся. Конечно, это напрочь противоречило брезгливости Шайтана и вряд ли он потом отмоется от запаха псины. Но сейчас это его не заботило. Бушующий в крови адреналин вперемешку с выкуренным и выпитым побуждал его оставаться здесь. Душа жаждала продолжения веселья. И пусть завтра над ним будут смеяться. Хотя, было бы кому. Среди «выживших» остался только Валет.

Признавать, что Пёс сокрушил, разнёс в пух и прах Крыс, не хотелось.

— Мне уже нечего терять, но упустить возможность раздеть тебя... — парень расплывается в самодовольной ухмылке. И даже облизывает край верхней губы кончиком языка. Крыса провокатор. Крыса получает свою долю удовольствия от происходящего. На какое-то мгновение его речь стала более чёткой и понятной.

Безусловно, шансы были ничтожно малы. Валет и правда был лучшим карточным игроком в Доме. Шайтану даже с информацией, полученной из книги, ещё учиться и учиться.

Длинные тонкие пальцы ловко подцепляют одну из бутылок, стоявших на столе. Стаканами Шайтан сегодня пренебрегает и пьёт сразу с горла. Настойка была некрепкая и едва ли давала в голову. Видимо, изначально была рассчитана на долгие посиделки, но, судя по тому, как быстро всех разморило, что-то пошло не так. Полных бутылок осталось не так много. Пустые были разбросаны по всему столу, полу, парочка точно закатилась под диван. Не повезёт тому, кому придётся убирать всё это. Если, конечно, в помещении бассейна вообще проводится уборка. Шайтан морщится, ощущая во рту послевкусие палёного спирта и отставляет настойку в сторону. Крыс промахивается и бутылка летит на пол, разбиваясь и разлетаясь осколками возле его ног.

— На счастье, — как ни в чём ни бывало почти что мурлычет Шайтан, отодвигая стекло подальше от себя.

Карты вновь попадают в руки Крыса. Шайтан медленно, почти методично, перетасовывает их в руках. Было в этом что-то завораживающее. Он наблюдал, как королеву червей сменяет трефовая десятка, затем мелькает пиковый валет, пара шестёрок, бубновый туз. Каждый раз парень словно пытался придумать новый способ перетасовки карт. Вот только его противнику такая нерасторопность явно была не по душе. Шайтан выравнивает колоду в руках и начинает раздавать карты. Тянуться через весь стол всё ещё было совершенно неудобно, но кидать карты в сторону соперника тоже не доставляло никакого удовольствия. Протягивая Валету его шестую карту, Шайтан вдруг замирает и поднимает глаза на Пса. У него вдруг возникает нехорошее предчувствие. Крыс крепче сжимает карту в руке и подносит её к губам лицевой стороной к Валету.

— А, может, сыграем на желание, м? — вдруг предлагает Шайтан, задумчиво глядя в сторону соперника.

Переобуваться в воздухе было свойственно любой Крысе в Доме. Особенно часто такое случалось, когда дело доходило до разборок с Псами. «Я такого не говорил», «я ничего не видел», «меня вообще там не было» — всё что угодно, лишь бы спасти собственную шкуру. Сейчас же шкура Шайтана была пока что в безопасности, но он решил довериться собственному чутью и попробовать сменить правила игры. Шанс, что его чуйка сработает, была ничтожно мала. Но парень и без того уже разошёлся не на шутку. Да и терять ему было действительно нечего.

Всё ещё не спуская глаз с Валета, Шайтан кладёт карту поверх остальных и отстраняется, возвращаясь на своё место.

Подпись автора

— Пёс влюбился в Крысу.
— Глупая Крыса...
— Ну, а Пёс просто мазохист.

Шайтан наблюдает за Валетом с нескрываемым любопытством. Что-то в этом Псе напротив было такое, что неумолимо завораживало Крыса. Мысли коршунами витали вокруг его светлой головы, готовые в любой момент наброситься на него и выклевать все остатки здравого смысла и ясности ума, искусно — а может, и хаотично беспорядочно — замещая их мыслями о Валете. Так странно. Ведь они живут в совершенно разных мирах, пусть и делят одну территорию Дома. У них нет совершенно ничего общего, они всегда были порознь. Даже в детстве они всегда были в разных компаниях. Дом словно намеренно сталкивал, стравливал их, не давая и шанса хотя бы поладить. Какое-то время Шайтан, привыкший к своему стремлению нравиться всем, пытался найти общий язык с Фокусником, но всё же сдался, наткнувшись на очередное грозное предупреждение. С тех пор они существовали отдельно друг от друга. Шайтан даже научился не замечать Валета, как и многих других мальчишек из его стаи. Может, поэтому ему и доставалось меньше всего. В провокации Шайтан включался редко, занимаясь лишь подстрекательством состайников. Это оказалось гораздо увлекательнее — видеть как в чужих глазах разгорается огонь и он переполняется решительностью. Конечно, наблюдать за тем, как бедная несчастная Крыса, которая сама же нарвалась на кулаки разъярённого Пса, страдает от побоев, Крысу не нравилось. Разнимать, в общем-то тоже. Но к последнему приходилось прибегать. Внешне Шайтан выглядел щуплым и хилым, по тому многие — в частности Псы — думали, что он не сможет дать отпор. Шайтан мог, но редко пользовался таковой возможности. Если был хоть один способ избежать драки, он им пользовался.

Сейчас же Шайтан замечал Валета. И более того, ему хотелось замечать того, смотреть, рассматривать, изучать, поглощать взглядом — всё что угодно, ему это нравилось. Нравилось наблюдать за тем, как Пёс зависает, по всей видимости, погружаясь в собственные размышления, пытаясь при этом сохранить невозмутимое выражение лица. Не получалось. И всякий раз, когда у Валета дёргалась бровь или губа, проступали морщинки на лбу, Шайтан улыбался. Что-то подсказывало Крысу, что его противник размышляет вовсе не о стратегиях боя или о том, что было на ужин, который тот благополучно пропустил. От этой мысли наблюдать за Псом становилось ещё занятнее. Чаще всего Шайтан прятал свою улыбку за веером карт, предоставляя Валету возможность видеть лишь пляшущие огоньки в чёрных глазах.

Когда Пёс оказался опасно близко к Шайтану, всё тело Крыса предательски дрогнуло и застыло, будучи не в силах пошевелиться и отстраниться. У Шайтана спёрло дыхание, он слышит как его собственное сердце стучит где-то в висках и чувствует как сжимается всё нутро. А дальше всё происходит словно в замедленной съёмке. Но даже так Крыс, будучи в ступоре, не успевает отреагировать. Игральная карта буквально впечатывается в его губы. Шайтан нервно сглатывает видя перед собой Валета уже на смертельно близком расстоянии. На мгновение ему кажется, что на его губах остался привкус чужих губ. И на этот раз сердце уже пропускает удар и судорожно сжимается в грудной клетке. Он успевает запомнить хитрый взгляд голубых глаз. Океан, в котором он бы утонул, если бы в следующую секунду не встретился лицом с грязно-коричневой поверхностью стола. Ему едва ли повезло не впечаться в стол. Тут он уже реагирует вовремя и отстраняется. Ему требуется примерно около минуты, чтобы перевести дух и вернуться на своё место. Ещё какое-то время он не поднимает взгляд на Валета, вместо этого пристально изучая доставшиеся ему карты. С такой шестёркой в самом начале, ему вряд ли сулит победа, но Шайтан уже рискнул. Поздно забирать слова назад.

Играть на желание всё же было не лучшей идеей. Страшно представить, — Шайтан и не пытался, — что творится в голове у Валета и какое желание тот может выдать в случае выигрыша. Над своим собственным желанием Крыс даже не задумывался. Он не исключал того факта, что всё же сможет обыграть Пса, но мысли в его голове были настолько хаотичны, что он попросту не мог выловить хоть одну здравую. Он оставил всё на волю случая. Победит — тогда придумает, что загадать. Но хорошие карты упрямо не желали идти к нему в руки. Раз за разом он чудом не оставался в «дураках», когда под конец игры Валет мостил ему с картами. Но козыри были коварны и убегали из рук парня, не задерживаясь у него надолго. Оставшись с двумя шестёрками и девяткой на руках, Шайтан прикусывает губу и поднимает взгляд на Валета. Это было достойное сражение. Но он проиграл. Всё тело моментально покрывается мурашками. Шайтан морщится и выкладывает свои злосчастные карты на стол.

«Я не вижу радости в твоих глазах» — он должен был сказать это вслух, но почему-то не смог. Шайтан откидывается на спинку стула, невольно вздрагивает, когда тот пошатнулся, и обнимает руками колено, убедившись, что всё же не упадёт. Вновь он разглядывает Валета. Крыс избегает голубых глаз и сосредотачивается на губах. Легче не становится, но парень отвлекается на считывание слов. И не верит своим глазам. Шайтан медленно моргает, переваривая желание Валета. Тот мог придумать всё что угодно: любое — достойное Крыса — издевательство. Но он хочет... танец?

Когда Шайтан разбирает остальные слова, некоторые из которых ему приходится додумать, у него приоткрывается рот. Он не говорит ни слова, тупо смотрит на Валета, никак не реагируя и пытаясь понять в чём подвох.

Танцевать Шайтан, разумеется, не умел. Он неплохо чувствовал своё тело и был довольно гибким, но при этом чертовски неуклюжим. Последнее перечёркивало всё. Посему Крысу казалось, что Пёс просит от него невозможного. Но проигрыш есть проигрыш. А играть на желание он предложил сам. Вряд ли Валет отвяжется от него, если сейчас, наконец, Крыса сбежит. Когда-нибудь желание всё же настигнет его. И ему придётся его выполнять. Взвесив все «за» и «против», Шайтан приходит к мысли, что лучше он опозорится сейчас, пока никто не видит, чем потом на глазах у всех.

Парень бросает задумчивый взгляд в сторону кучи выигранных Крысами шмоток. Валет убрал карты, а, значит, игра закончена и пытаться отыграть вещи никто не будет. Теперь это вещи Крыс. Не самое лучшее, что могло достаться им в качестве выигрыша, но Дикобраз явно найдёт каждой вещице достойное применение. «Не каждой». Мысль, возникшая в голове Шайтана, была странной и, пожалуй даже, немного диковатой, но в моменте она ему нравилась. Завтра он будет об этом жалеть и пробудет в душе куда дольше положенного времени, но это будут уже проблемы завтрашнего Шайтана.

— Мне надо подготовиться, — бросает Крыс в сторону Валета и расплывается в улыбке, на этот раз позволяя Псу увидеть её. — Ты же хочешь, чтобы всё было красиво. А будет... в лучшем виде.

Пол в бассейне не стал лавой, но из-за бесчисленных осколков от бутылок предоставлял опасность для босых ног. Испытывать себя на прочность Шайтан не собирался, поэтому до выигрышной кучи он добрался, перемещаясь по стульям и диванам. Выудив из вещей нужную ему, Крыс возвращается на своё место, стараясь не расталкивать шибко мирно спящий ком крысопсов. Несмотря на все старания Шайтана, кому-то он всё же наступил на руку и остался обруган сквозь сладкий сон. Пёс, которому Крыс отдавил руку, даже не думая продирать глаза и надирать задницу обидчику, широко зевает и вновь затихает, сжав в объятиях руку Дикобраза. Шайтан хихикает и перескакивает на свой стул. В какой-то момент его пытается настичь размышление о том, что может сниться всей той куче, но Крыс бойко отбивается от этих мыслей, в лишний раз напоминая себе, что он должен исполнить желание. Шайтан переводит взгляд на Валета. Он сосредотачивается на кончике его носа, но потом всё же заглядывает в глаза. Голубые волны были взволнованы, но до бушующих штормов было ещё далеко. Улыбка Крыса становится хитрой. Он надевает на себя рубашку Валета и нарочно медленно, не торопясь застёгивает каждую пуговицу. С каждой секундой его предвкушение становится всё более будоражащим. И плевать, что потом он будет пахнуть Псом.

Стул всё ещё казался недостаточно устойчивым. Шайтан бросает взгляд на стол и прикусывает нижнюю губу, оценивая риски. Парень уже несколько раз оказывался на столе, впрочем, и не только он. Шансы, что стол его выдержит были куда больше. Поэтому собравшись с мыслями Шайтан всё же перешагивает со стула на стол. Первый благополучно, вероятно, с очередным грохотом, падает на пол. Крыс не обращает на это внимание. Он смотрит на Валета сверху вниз и ему определённо нравится возвышаться над Псом. Шайтан присаживается на корточки, склоняет голову на бок, его лицо озаряет ухмылкой. Крыс вполне мог отказаться от выполнения желания, аргументируя свой отказ отсутствием музыки, но это было бы слишком опрометчиво. Во-первых, с его-то слухом никакая музыка не нужна, даже для придания общей атмосферы. Во-вторых, говорить об отсутствии музыки музыканту — страшно глупо. В-третьих, всегда можно использовать музыку у себя в голове. Да и не проигравшему выдвигать условия. Шайтан протягивает руку и легко касается кончиками пальцев подбородка Валета, после чего поднимается на ноги.

У него в голове не было представлений о том, как выглядит красивый — тем более! — эротичный танец. Его танец начался с плавных движений руками, очерчивающих в воздухе замысловатые узоры. Теперь уже всё внимание Шайтана было сосредоточено на нём же самом. К рукам постепенно подключается тело. Плавные изящные движения под музыку, звучащую лишь в его голове — Шайтан утопает в этом. Постепенно исчезает ветхость и неустойчивость стола, исчезают звуки Дома, позволяя полностью погрузиться в создаваемую Крысом атмосферу. Он извивается подобно змее, выползшей из короба на манящий зов флейты. Каждое движение было органично, не выбивалось ни из ритма, ни из самого танца. Ничего резкого, ничего лишнего. Примерно на середине Шайтан пускает в ход свою задумку. Не прерывая танец, Крыс начинает медленно расстёгивать рубашку, постепенно оголяя грудь, затем распахивая её полностью. Он ведёт плечом, приспуская рубашку, но не снимая её полностью. В этом не было цели удивить зрителя — он и без того уже всё видел. Но это добавляло зрелищности. Пусть Шайтан и не знал, как выглядят красивые танцы, потому что никогда таковых не видел, сейчас он был красив, изящен и, возможно, самую малость сексуален. Для него этого было вполне достаточно.

Что до Валета... Шайтан плавно опускается на колени, затем садится и медленно подаётся вперёд в сторону Пса. Крыс шумно, почти томно выдыхает. Хотелось поставить не менее красивую точку, завершающую танец. Возможно, у Шайтана произошло временное помутнение рассудка или пропало чувство страха. Он толком не понял. Но наклонившись ещё ближе к Валету, практически встав на четвереньки, Шайтан берёт того за подбородок и целует прямо в губы.

Подпись автора

— Пёс влюбился в Крысу.
— Глупая Крыса...
— Ну, а Пёс просто мазохист.

Это было нечто клокочущее, изнутри разрывающее грудную клетку, рвущееся наружу, расцарапывающее израненную душу. Что-то, что внутри всегда было больше, чем снаружи, а сейчас выливалось через край. Чувства, желание, рвение. Это было вовсе не по наитию. Ни разу не походило на влияние алкоголя или наркотиков. Это таилось глубоко внутри, диким, необузданным спящим зверем. И сейчас оно проснулось. Проснулось ради того, чтобы соприкоснуться с чем-то по-настоящему прекрасным. И отозваться теплом, пронзающим всё тело мурашками и будоражащем всё нутро, ноющим под ложечкой. Зверь довольно урчал, получая свою порцию адреналина и экстаза. Вкус этих губ был похож на мятное мороженое в жаркую погоду, крепкий кофе ранним утром, на пряную корицу с привкусом апельсина в зимний морозный вечер, на сочный спелый мандарин в предновогоднюю ночь. Всё то, что так нравилось Шайтану сейчас сочеталось в этом поцелуе. Дурманило, манило, кружило голову. Всего один дерзкий поступок вызывал целый спектр эмоций. Пожалуй, именно такое желание Шайтан загадал бы, если бы выиграл.

Когда Валет отвечает на поцелуй, Шайтан поддаётся искушению и, приоткрыв рот, соприкасается своим языком с чужим. В этот момент внутри Крыса загорается искра. Искра, в правильных руках, способная стать пожаром. Шайтан чувствует как тепло растекается по всему телу. Ему хочется задержаться в этом моменте как можно дольше. Он НЕ готов отпускать Пса. Крыс ловит себя на мысли, что ему хочется попробовать на вкус всего Валета, покрыть поцелуями каждый сантиметр его тела, изучить кончиками пальцев каждую ямочку, морщинку. Стать ближе, а может и вовсе слиться в одно целое. Но тот резким рывком отстраняется от Шайтана. Это возвращает Крысу к реальности столь стремительно, что разгорающаяся искра тухнет, словно на неё обрушился резкий порыв ледяного ветра. Шайтан ёжится. Перед его глазами предстаёт Пёс. Но что-то в нём изменилось. В один миг исчезло всё то обаяние и притягательность, которое так манило Крыса, побуждая того идти на отчаянные поступки. Перед ним стоял Пёс. Грозный, рычащий, заставляющий содрогнуться в страхе. Шайтан впивается ногтями в поверхность стола и шкрябает его. Сердце выдаёт глухой удар и убегает куда-то в пятки. Всего секунда, и вот Пёс сгибается, лишая Шайтана возможности видеть его лицо.

Крыс слышит всплеск ярости, Крыс видит всплеск ярости. Шайтаном овладевает желание сбежать как можно быстрее, как можно дальше. Он чувствует, как страх подступает к горлу, лишая возможности дышать. Крыс сглатывает и меняет позу, садясь на колени. Ему с трудом удаётся сдержать подступившие к глазам слёзы. Ворох мыслей ударяет в голову и он теряется в них. Пока его не хватает чужая рука, стаскивая на пол. Прикосновения оказываются жгучими, болезненными, словно чужие пальцы прожигали нежную бледную кожу. Раньше Шайтан часто тушил сигареты о собственные руки. Ему было знакомо это чувство. Ожоги, хоть и были незначительными и едва ли болезненными, оставались с ним довольно долго. А сейчас… насколько всё было хуже?

Шайтан особо не сопротивлялся, но с трудом перебирал ноги, пытаясь выровняться со Псом и не запнуться о попадающие под ноги бутылки, стаканы, рюмки. Что острое болезненно впивается в босую ногу, заставляя Шайтана морщится от боли. Он вырывается из цепкой хватки и отпрыгивает в сторону, но убедиться, что всё в порядке не успевает: его хватают вновь. Первое, что слышит Крыс — приглушённое рычание, от которого по всему телу рассыпаются мурашки, а волосы на руках встают дыбом, но последнего Шайтан не замечает. Он не успевает разобрать слов — его буквально швыряют в сторону воды так, что он чудом удерживается на ногах, чтобы не упасть прямо в ту самую болотную муть.

— Я выполнил твоё желание, что ещё тебе от меня нужно? — развернувшись лицом к Валету, сам того не ожидая, рыкнул Шайтан, поправляя рубашку на плече.

Шайтан отступает назад и натыкается на очередную бутылку. Крыс настораживается. Вряд ли какая-то из бутылок могла докатиться сюда от стола. Чья-то нычка? Псовая? Шайтан не сводит глаз и Валета и осторожно переступает через бутылку, затем пинает её в сторону Пса. Та медленно выкатывается из воды, останавливается на полпути к Валету и вновь катится обратно к Крысу. Тот морщится, наклоняется и всё же подбирает бутылку. Вязкая, склизкая, вонючая. Кому вообще в голову могло прийти закатить её сюда? В бутылке болталась какая-то жидкость. Не трудно было догадаться, что в ней была настойка. Даже столь грязную и замызганную бутылку Шайтан признал Птичьей. Вряд ли Стервятник обрадуется узнав, что с его потрясающими, изысканными, наивкуснейшими настойками обходятся именно так. Поборов внутри себя блевотные позывы, Крыс, ведомый любопытством, откупоривает крышку и принюхивается. В нос ударяет запах какой-то травы, на манер полыни, лесных ягод и спирта. Шайтан поднимает задумчивый взгляд на Валета, вытирает горлышко рукавом рубашки и снимает пробу.

Во рту осталось приятное послевкусие. Сочетание оказалось весьма интересным. Привкус травы полностью оттенял вкус ягод. Кто-то вполне удачно подобрал сочетание малины с клюквой. А вот какая в составе была трава, Шайтан так и не мог различить. Сделав ещё один контрольный глоток, Крыс опускает руку с бутылкой. На мгновение ему вдруг становится легче. Накатившая на него злость постепенно начала отступать. Парень медленно выдыхает. Он смотрит на Валета в упор. Нагло и бесцеремонно, не давая и шанса на передышку, на смену злости приходит обида. Чуть пошатнувшись, Шайтан крепче сжимает в руке бутылку и ступает вперёд, направляясь к столу. Проходя мимо Пса, он толкает того плечом и, даже не думая акцентировать на этом внимание, идёт дальше. Дойдя до стола, Шайтан плюхается в то самое кресло, в котором сидел Валет. Раздражённым взглядом Крыс окидывает мирно спящих крысопсов и мёртвой хваткой цепляется свободной рукой за подлокотник.

— Да пошёл ты, Пёс, — фыркает Шайтан. Это мог быть самый лучший поцелуй в его жизни, но Пёс всё испортил. Крыс не понимал толком на кого он больше злится: на себя или на Валета. Чего он ещё ожидал? Что его не отвергнут, не унизят, чуть ли не ткнув лицом в грязь? Хорошие концовки бывают только в дурацких любовных романах. Реальность повернулась к Шайтану совершенно не тем местом. А чего он ждал?

Подпись автора

— Пёс влюбился в Крысу.
— Глупая Крыса...
— Ну, а Пёс просто мазохист.

Босых ног робко касается прохладная вода. Шайтан реагирует моментально и, вздрогнув от неожиданности, забирается с ногами на кресло, удивлённо глядя на пол. Вместо зелёной мутноватой воды, что была на дальней стороне бассейна, под ним плескалась чистая прозрачная вода с лазурным отливом. Присмотревшись, Шайтан вдруг осознаёт, что пол стал песчаным. Парень забирается глубже в кресло, буквально вжимаясь спиной в его спинку. Его окидывает страх с лёгкой примесью паники. Можно было подумать, что взрослые, решив проучить наглых воспитанников, пустили воду в бассейн. Но откуда взялся песок? Увлечённый попытками понять, что происходит, Крыс не замечает, как из его рук что-то забирают. В голову приходит лишь одна здравая мысль — всё это галлюцинация. Но эта мысль почему-то не задерживается надолго в голове Шайтана. Парень осторожно спускает ногу вниз, касаясь воды. Он чувствует воду. Мелкие круги расползаются в разные стороны, становясь всё больше. Вода тихо плещется, играет волнами и постепенно начинает поглощать Крыса. Шайтан ставит ногу на песок. Вода тёплая, приятная, как летом на пляже. Или... как в океане Валетовых глаз. Шайтан поднимает голову, ища взглядом Пса. И лишь сейчас замечает, что помещение бассейна исчезло. Вокруг него лишь бескрайний океан. Исчез не только бассейн, но и Псы, Крысы, стол, стулья. Всё, что не столь давно было перед глазами Шайтана, кануло в небытие. Крыс крепче цепляется в подлокотники кресла, когда понимает, что, то больше не стоит на полу. Оно плывёт. Вода затейливыми волнами несла Шайтана в неизвестность. Парень вертит головой, пытаясь отыскать хоть кого-нибудь. Валета. Он пытался отыскать Валета. Он ведь уходил. Успел ли Пёс выбраться из бассейна до того, как вода заполонила его? Внутри Шайтана всё опустилось, когда в голову пришла мысль о том, что вода забрала Валета. Но  п о ч е м у  Крыса вдруг так беспокоит это дурацкий Пёс, который отверг его? Пусть ТОНЕТ вместе с крысиными чувствами к нему. Шайтану же будет проще, если Валет перестанет существовать. Крыс дёргается и до крови прикусывает нижнюю губу. Неверная мысль, неправильная. Как она вообще посмела посетить светлую крысиную голову.

Шайтан не собирается плыть по течению. Ему нужно  в е р н у т ь  Валета. Спасти, если потребуется. Он пожалеет об этом, возможно, будет ненавидеть себя за это всю оставшуюся жизнь. Но сейчас его не волновали подобные нюансы. «Пропади всё пропадом!» Крыс ныряет в воду. Вода, снаружи кажущаяся чистой и прозрачной, оказывается мутной и грязной. Ровно такой, какой она была в глубине бассейна. Шайтан не закрывает глаза, вглядываясь в океанскую муть. Он плывёт всё глубже, но не видит дна. Ему перестаёт хватать воздуха и он предпринимает попытку выплыть наружу, но... вода не отпускает его. Шайтан упрямо пытается плыть наверх, но всё оказывается тщетно. Словно кто-то схватил его и не отпускает, тащит к себе на дно. Туда, куда он так рвался. Крыс сопротивляется, но с каждой секундой воздуха становится всё меньше. Силы постепенно покидают его. Уверенность сменяется страхом, страх приносит с собой отчаяние. Всё не может закончится  т а к.

«Умирать не больно, — слышится в пучине до боли знакомый голос, — ты всего лишь ставить точку в конце своей истории». Из глубины до него доносится голос матери. Шайтана покрывает мелкая дрожь. Тонкий, нежный, ласковый голос манил к себе, успокаивал и умиротворял. Вода раскрывает ему свои объятия, бархатно касаясь плечей. Становится тепло и уютно. Как в детстве, в те редкие моменты, когда мать обнимала его. Шайтан прикрывает глаза, его тело обмякает и становится лёгким, почти невесомым. Страх постепенно отступает, но сознание всё ещё продолжает бороться, отчаянно взывая прислушаться к голосу разума. Грань между жизнью и смертью всегда разная. Скольжение лезвия вдоль вен, хождение по краю крыши, глотание таблеток горстями. Порой смерть способна унести за собой в одно мгновение, в иные моменты жизнь может оказать достойный отпор. И ты снова выдыхаешь. Открываешь глаза. Снова Могильник, суетящиеся вокруг Пауки, капельницы, горькие таблетки, больные уколы, пустые безвкусные каши, тишина и одиночество. В палате Шайтана никогда не было тихо. Всё пространство заполняли звуки: резкие, громкие, клокочущее, голоса были слишком яркие, звонкие, режущие слух. Паукам было удобно, когда их слышали. Шайтан искал способ уйти менее болезненно. И — по возможности — навсегда. Но всякий раз страх и боль не позволяли ему довести дело до конца. Он не знал откуда взялось это треклятое желание жить. Может быть, ему и правда стоит поставить  т о ч к у?

Чья-то рука хватает его и резким рывком тянет на себя. Вода отступает, становится холоднее. Шайтан отчаянно пытается сопротивляться. Нет. Ему нельзя. Ему нужно тонуть. Тело не слушается, каждое действие сопровождается тянучей болью. Словно вода уже заполнила его собой, не собираясь отпускать. Он не может даже кричать. Он не дышит. Где-то в грудной клетке глухими, едва различимыми ударами отчаянно бьётся сердце. В глаза ударяет яркий солнечный свет, который тут же перекрывается чужой головой. Крыс едва ли успевает понять, кто перед ним. Что-то мягкое, тёплое касается его губ. Выдох. Лёгкие начинают заполняться воздухом. Выдох. Вода отступает, высвобождая тело из своих «цепких лап». Вдох. Шумный, резкий. Шайтан вновь чувствует себя. Голова отзывается болью. Он дышит тяжело, жадно глотая губами воздух и выплёвывая остатки воды. Тело окутывает холод и пронзает дрожь. Кто-то выхватывает из его рук ракушку и забирает себе. Ракушку? Шайтан резко садится и тут же закашливается. Перед его глазами расстилается необъятный океан. Мелкие волны игриво подступают к берегу и тут же отбегают, уступая место новым. До ушей доносится пронзительный крик чаек, витающих где-то над океанской гладью. Они перекрикивались с невесть откуда взявшимися стервятниками, кружащимися над головой. Шайтан невольно ёжится. Как бы не стать лёгкой добычей. Крыс подтягивает ноги и, коснувшись колена, замирает. Вместо привычной гладкой кожи он нащупывает чешую. Парень опускает взгляд и млеет от ужаса. Вместо ног у него оказывается рыбий  хвост.  Шайтан медленно моргает и резко трясёт головой, пытаясь избавиться от галлюцинации. Этого же не может быть. Это  н е в о з м о ж н о.  Хвост никуда не исчезает даже после того, как Крыс больно ущипнул себя за плечо. Парень нервно сглатывает.

— Да, что это, блять, такое?! — почти истерично вскрикивает Шайтан, отдёргивая руку от хвоста. Он оборачивается и, выцепив взглядом Валета, обращается к нему. — Ты... ты тоже это видишь? Это же... это же...

Слова теряются. Шайтан не может подобрать ни одного слова, описывающего бы то, что он испытывает. Даже удивлением это назвать было сложно. Как и поверить в реальность происходящего. Но ведь парень не только видел, но и чувствовал! Крыс выхватывает из рук Пса ту самую ракушку, которая на деле оказывается бутылкой и делает несколько внушительных глотков. Это нужно было как-то пережить. Принять, возможно, смириться, но в голове никак не укладывалось. Не бывает же такого, чтобы у человека вдруг вырос рыбий хвост. Дальше сказок и выдуманных историй подобная метаморфоза не заходила. А теперь Шайтан испытал её на себе. Так вот почему было так больно. И почему так тянуло вглубь. Но Крыс явно не был принимать такие изменения. Как и окружающее, в целом. Сознание постепенно возвращало ему воспоминания, позволяя восстановить события в голове.

Их было трое. Трое отважных бравых моряков, отправившихся на своём судне «Святая анархия» покорять морские просторы, открывать новые острова и горизонты. Их путешествие обещало быть славным и многообещающим. О них могли бы складывать легенды, петь песни в пабах на суше, если бы они не наткнулись на пиратский корабль. Должно быть, всех трёх подкосила цинга. Крысы — безумцы — бежали со своего корабля, намереваясь захватить пиратский. Насколько отчаянны и глупы были те отважные моряки! Разразилась целая битва. Ни Крысы, ни пираты, прозвавшие себя Псами, не желали уступать. Сабли вздымали в воздух, кровь лилась рекой. Смех, шум, возня утихли разом в одночасье. Шайтан остался один на один с капитаном пиратского судна. Крепче сжав саблю в руке, Крыс приготовился к финальному бою. На кону стояло всё - его оставленный на якоре корабль, его честь, достоинство и собственная жизнь. Шайтан сражался до последнего, но был сражён ловким и хитрым Псом. Ранение оказалось несмертельным. Хоть Крыс и разыграл из него красивую сцену, надолго оставив ту в памяти пирата. У него ещё оставался шанс бежать с чужого корабля. Бежать и никогда не оглядываться. Но Шайтан совершил ошибку и был ранен в самое сердце. Сражён наповал и выброшен за борт.

Он тонул, отчаянно пытаясь найти спасение. Тонул в чужих глазах, в чужом океане, утрачивая всякую надежду быть спасённым. Разбитое сердце рвало на части грудную клетку, раздирало острыми краями плоть, причиняя невыносимую боль. Пучина тянула его ко дну. До тех пор, пока он не перестал сопротивляться.

Шайтан медленно моргает. Что-то в его воспоминаниях было не так. Разве могли они - трое - отправиться в мореплаванье без капитана? Куда делись остальные двое моряков и были ли они вообще? А главное — откуда всё же взялся хвост? У Шайтана-моряка его не было. Крыс переводит взгляд на Валета. Сердце тут же безжалостно сжимается и начинает отчаянно биться о грудную клетку, словно пытаясь вырваться наружу. Шайтан ловит себя на мысли, что не может оторвать взгляд от Пса. Его вдребезги разбитое сердце настолько глупо и глухо к боли, что готово каждым своим осколком впиться в чужое сердце, слиться с ним воедино и биться в унисон.

Трясущейся рукой парень протягивает бутылку, но в последний момент та выпадает из его рук, пальцы хватают чужое запястье жадной, почти мёртвой хваткой. Шайтан тянет Валета на себя, заставляя того рухнуть прямо на его треклятый рыбий хвост. Свободная рука аккурат ложится на грудь Пса. Крыс чувствует как под его пальцами колотится чужое сердце. Это сводило с ума. Крыс жадно впитывал в себя каждый удар. Внутри него что-то ликовало, что-то будоражащее, трепещущее. Что-то отчаянно рвалось стать ближе. Шайтан подчиняется велению сердца. Он подаётся вперёд и накрывает чужие губы своими. Парень вновь погружается в те же ощущения, которые испытывал при первом поцелуе на борту корабля. Чувства накрывают его с головой. Ему хочется вновь и вновь целовать эти губы, каждый их миллиметр, каждый край. Ему хочется, чтобы эти губы стали только его и больше ни чьими. Он готов вновь отдать жизнь за это дикое манящее желание. Но одних губ ему становится мало.

Он чуть отстраняется в сторону и заглядывает в океан голубых глаз. Шайтан всё это время был в них. Весь тот океан вокруг был отблеском глаз. До безумия красивых голубых глаз. Он поглощён ими целиком и полностью. Пальцы мягко ложатся на щёку Валета и, плавно скользнув по ней, приподнимают подбородок. Он оставляет на чужой шее дорожку влажных кратких поцелуев, переполненных нежностью, и замирает, коснувшись губами ключицы. «Опомнись. Он твой враг», — в голову стреляет неприятная мысль, пулей застревая в сознании. Крыс скалится прямо в ключицу Пса и, хватанув того за талию, притягивает ближе к себе. «Плевать. Плевать. Плевать.» — он отгоняет мысль прочь, явно не планируя с ней мириться. На этом острове, в этом мире, не было никого, кроме них. Ни одной живой души, кроме летающих в облаках птиц, которых Шайтан намеренно не брал в расчёт. Никому нет дела до того, кто они друг другу.

— Я люблю тебя три тысячи раз три... что? Безумец! Что ты такое несёшь? — сознание путается, мысли текут смешанным потоком, сбивая Шайтана с толку. Он поднимает голову и вновь смотрит на Валета. — Не хочу отпускать тебя! К чёрту все эти пиратские кодексы! И дурацкий рыбий хвост, будь он не ладен!

Вот только никакого хвоста уже не было. Шайтан был слишком увлечён Валетом и совершенно не обратил внимание на то, что нижняя часть его туловища больше не покрыта чешуёй. И, может быть, парень заметил бы это, если бы мог оторвать взгляд от Пса. Но Крыс до ужаса боялся, что стоит ему отвернуться, как его желанный предмет обожания, причина ноющей изнуряющей боли в груди, исчезнет, растворится как мираж, ускользнёт из рук. И больше никогда не вернётся. Он НЕ готов отпускать его. Он бороздил моря и океаны не для того, чтобы прослыть славным мореплавателем. Влюбиться в Пса пирата — безумие. Но безумие было неотъемлемой частью его жизни. Он готов рискнуть всем, поставить на кон всё — даже свою душу — ради того, чтобы быть с ним.

— Я убью всех, кто тебя касался, — шепчет Шайтан, водя пальцами по обнажённой груди Валета. — Утоплю всех вертихвосток Тортуги, чтобы стать единственным, в кого ты влюбишься. Я хочу стать для тебя всем...

Подпись автора

— Пёс влюбился в Крысу.
— Глупая Крыса...
— Ну, а Пёс просто мазохист.

« Чуть позже... » — слова эхом проносятся в голове, разом отрезвляя рассудок. Крыс говорил о высоких чувствах не для того, чтобы услышать подобное в ответ. И ладно он вообще не понимал того, о чём говорил. Но отчётливо знал, что его слова были о любви. И его снова отвергли? Он не успевает возмутиться, как его дёргают с места, заставляя подняться на ноги. Хвоста больше нет, и это не могло не радовать. Быть человеком ему нравится куда больше. Лишь сейчас моряк замечает вокруг себя полчища ползучих тварей, стремительно подбирающихся в их с пиратом сторону. Парень нервно сглатывает и ещё крепче цепляется в чужую руку — единственное спасение из всех возможных.

Пока моряка постепенно охватывала паника, пират — явно бывалый и повидавший виды — сориентировался сразу и потащил парня следом за собой. Змеи, не намереваясь уступать, ползли следом. Тех, что пошустрее и проворнее пришлось отпихивать ногами, прежде чем они обовьются кругом. Крыс лишь строил из себя храбреца, но на деле же никогда в плаваниях не был и с подобными тварями не встречался. Весь страх и ужас был отчётливо виден на его лице. Ему хотелось, чтобы его спасли. Чтобы змеи отступили, оставили его в покое. На глазах проступили слёзы. Он слаб. Он всегда был слишком слаб, слишком эмоционален. И беззащитен. В противостоянии с ползучими гадами Крыс уступал. Не будь рядом пирата, почему-то решившим спасти и шкуру моряка тоже, он бы проиграл. Оказался бы лёгкой добычей для змей. И те поглотили бы его целиком.

Он так  н е  хотел.

Ног вновь коснулась прохладная вода, тут же волной отступившая обратно к океану. На мгновение моряк замер, ощутив всю безвыходность ситуации. С одной стороны полчища змей, с другой — океан, стремительно тянувший ко дну. Выбора парню не предоставили, швырнув его в сторону воды. Не успев сориентироваться, Крыс падает плашмя и тут же подхватывается волнами. Он касается ногами песка, но всего через мгновения ощущения меняются. Парень чувствует сковывающую боль в районе ног, которая постепенно сменяется покалывающими движениями. Моряк пытается удержаться на плаву, барахтая руками. С каждой секундой находится над поверхностью воды становилось легче, у парня даже выровнялось дыхание, появилось чувство лёгкости. Крыс чувствовал себя как рыба в воде. И даже отбросил от себя мысль о том, что это  н е  п р а в и л ь н о.

Остров всё ещё угрожающе смотрел на него змеиными глазами. Казалось, что маленький клочок суши постепенно превращается в огромную змеиную голову. На ум приходит единственно верная мысль — уплыть отсюда куда подальше. Прочь. Пока змеи не поглотили всё. Моряк ныряет под воды и плывёт. Его движения лёгкие и изящные. Он чувствует себя волной, идущей по течению. Вода бережно окутывает всё его тело, вновь наполняя его собой.

Его взору открывается неописуемо красивый и завораживающий подводный мир. Кораллы разных форм и оттенков, необычные маленькие рыбки, настолько яркие и красочные, что каждая невольно приковывает к себе взгляд, Сквозь кораллы упрямо просачиваются разнообразные водоросли, каждая из которых не похожа на предыдущую. Гармонично вписываются в окружающее и камни, и ракушки. И даже проплывающая мимо черепаха. Ничто не портит атмосферу, всё гармонично вписывается в неё. Моряку хочется задержаться здесь подольше. Проникнуться обстановкой, ощутить себя её частью. Но ему нужно было спешить, убираться прочь. Как можно скорее.

Краем глаза Крыс замечает промелькнувшие мимо щупальца. Океанская гладь дрогнула и покрылась рябью, мелкие рыбки, видимо, почуяв приближающуюся опасность, поспешили спрятаться в кораллах. Моряк вспоминает о змеях и разворачивается в сторону, откуда приплыл. Где-то вдали виднелись пугающие силуэты, шныряющее по кораллам в поисках добычи. Лёгкий водоворот, возникший из ниоткуда, обхватывает Крыса и начинает тянуть прочь.

Океанская глубь постепенно сменяется мелководьем. Моряк выныривает из воды и осматривается. Впереди виднеется остров. Остров, укутанный яркой зеленью и неровно возвышающимися бурыми скалами. Издали остров казался гораздо больше, чем тот, с которого они уплыли. И был весьма схож с теми, что описывались в романах о приключениях бравых моряков. Не хватало разве что вулкана. Но для моряка это было даже на руку.

Для того чтобы вытащить себя из воды, пришлось приложить немало усилий. Стоило оказаться ближе к суше, как парень моментально теряет всю свою лёгкость. Хвост кажется неподъёмным, он с трудом волочился по песку. Словно та часть Крыса не желала покидать океан. Мышцы на руках хоть и были тренированными, но ныли от боли, явно не ожидая столь резкой тяжёлой нагрузки. Моряк материл весь белый свет, треклятых пиратов, проклятье, которое обрекло его на такую участь, и себя за собственную глупость. Ведь, если бы не он, они бы уже давно пришвартовались где-нибудь в мирной бухте, распивали пинты пива и любовались местными красотками, покоряли их сердца своими байками о мореплаваньях. Но вместо этого он оказался на каком-то острове, вдали от друзей, от дома, с дурацким рыбьим хвостом на перевес. И без пирата.

Минуты в ожидании обратного превращения оказались мучительными. Солнечные лучи били в глаза, заставляя морщится, мелкие белые крабы клешнями покусывали руки и спину и прятались в песок прежде, чем моряк успевал их поймать. А в мысли лезли навязчивые переживания о том, что он больше никогда не увидит своего пирата. Что все его жертвы были напрасны. Даже если они оказались на одном острове, тот был огромен. Что, если они никогда не встретятся?

Крыс подскакивает на ноги моментально, как только предоставляется возможность. И, не удержавшись с непривычки, тут же падает обратно на песок. Последний едва ли смягчает падение. Моряк приглушённо рыкает куда-то в сторону океана и предпринимает попытку подняться вновь. Вторая попытка оказывается более удачной. Парень делает несколько уверенных шагов. Нагретый солнцем песок обжигает босые ступни. Крыс недовольно морщится. Тенька поблизости не было. Сей факт лишь усугублял ситуацию. Можно было бы пройтись вдоль самого берега, но коварные волны быстро превратят его ноги в хвост.

— Чёрт возьми! — чуть ли не взревел моряк, перепрыгивая с ноги на ногу. Его слова эхом понеслись куда-то вглубь джунглей.

«Где бы ты ни был, я тебя найду! » — уже про себя грозится Крыс. Он вдруг осознаёт, что совершенно не помнит имени своего пирата. Парень помнит черты лица, тембр голоса, гладкую кожу, яркие голубые глаза. И то, что пират — Пёс. Но имя.... Оно затерялось где-то в где-то в глубинах сознания. Как и его собственное. Это заставило Крыса дрогнуть. От пугающих мыслей его отвлекает резкий громкий крик чайки где-то над головой. Парень трясёт головой и замечает силуэт впереди себя, похожий на человеческий. Силуэт отдалялся от него.

— Стой! Врёшь, не уйдёшь! — громко кричит Крыс и его слова вновь забирает эхо.

Моряк срывается с места и скачет по раскалённому песку за силуэтом. Это же не может оказаться миражом, верно?

На полпути Крыс спотыкается о что-то, торчащее из песка, и оказывается в свободном полёте. Полёт длится недолго и вскоре гравитация всё же притягивает его к земле. Распластавшись на песке, моряк жалобно пищит, сетуя на непрекращающиеся невзгоды. Он приподнимается и, обернувшись, какое-то время пялится на коричневую стеклянную бутылку в песке. И как только он мог её не заметить? Любопытство берёт над ним верх. Перевернувшись, парень тянется к бутылке и, выудив её из песчаного плена, обнаруживает, что содержимым оказывается не жидкость, а аккуратно свёрнутый в трубочку лист бумаги. Недолго думая, Крыс откупоривает крышку и вытряхивает бумагу. Изрядно пожелтевший свиток, перевязанный красной нитью, падает на песок. Крысиные пальцы тут же хватают его. Крыс садится по-турецки и, развязав нить, разворачивает лист. Первое время моряк вертит бумагу из стороны в сторону, пытаясь понять, что на нём изображено. Будь это записка, пусть даже старая и изрядно выцветшая, было бы куда проще. Но обозначения он так и не мог понять. Надписи были написано настолько мелко и коряво, что оказались нечитаемыми. Лишь пиратский знак, изображённый в самом углу, дал ему понять, что вероятнее всего это какое-то подобие карты*. И без пирата ему точно не разобраться.

Оставалось его найти. Точнее, догнать. Крыс не терял надежду на то, что тот силуэт вдалеке был его пиратом.

*как видит карту Шайтан

Подпись автора

— Пёс влюбился в Крысу.
— Глупая Крыса...
— Ну, а Пёс просто мазохист.

Крыс настолько был увлечён изучением карты, что перестал замечать всё, его окружающее. Всплески воды оказались едва различимы, песок перестал быть столь обжигающим, позволяя моряку поудобнее расположиться. Даже мелкие кораблики перестали донимать парня. В этом свитке наверняка крылось что-то тайное, неизведанное, интригующее. Подобное всегда притягивало и привлекало внимание Крыса.

Когда он в очередной раз пытался вчитаться в текст на карте, чья-то рука, взявшаяся из ниоткуда, вырвала лист из его рук, чудом не порвав тот. Крыс вскрикнул от неожиданности и испуга. Всё его тело вмиг покрылось мурашками. От неприятного ощущения моряк заметно ёжится и резко разворачивается, чтобы посмотреть в наглые глаза вора.

На мгновение Крыс теряется, когда обнаруживает, что перед ним оказался тот самый пират, за которым он гнался. Моряк сидит не шевелясь, практически не дыша, стараясь не выдать сбивчивое дыхание и заодно рвущееся из груди сердце. Вася надежда была на то, что звуки, доносящиеся со стороны океана и лесо-джунглей заглушали биение его сердца, добравшееся до самых ушей Крыса и пульсирующее где-то в висках. Он наблюдал за тем, как Пёс изучает карту. Его сосредоточенность поразительно быстро сменилось озарением. В отличие от моряка, пират быстро всё понял. Крыс поджимает губы, не сводя глаз с Пса и внимая его словам.

Пират указывал пальцем места на карте и легко объяснял значение обозначений на них. Вот только в глазах Крыса на бумаге ничего не менялось. Ключ, бухта, острова — всего этого не было на карте. Карта состояла из линий и чёрточек, замысловатых надписей. Контуры и очертания лишь отдалённо напоминали нечто похожее на края острова. Но всё же пират видел больше.

Его слова и действия столь завораживали, что до Крыса не сразу дошёл смысл сказанного. Моряк медленно моргает, чуть склонив голову на бок. Пират, которому не интересны сокровища? Разве такие бывают. Все те пираты, о которых знал Крыс, готовы были пойти на всё лишь бы завладеть изысканными сокровищами. Конечно же, выпивка играла немалую роль в жизни пиратов, но разве та не была ничтожна в сравнении с несметными богатствами?

— Наверняка в глубине джунглей есть источник с пресной водой, — предполагает моряк, нерешительно бросая взгляд в сторону деревьев. — А ещё там должно быть прохладно и... опасно.

Моряк сутулится и прячет ноги глубже в песок. Он знал не понаслышке, что в джунглях может водиться опасная живность, начиная насекомыми, заканчивая хищниками. И, вполне возможно, змеи представляли для них наименьшую опасность. Однако, если он посидит под солнцем ещё хотя бы пять минут, то непременно поймает солнечный удар. Ещё и ссохнется весь из-за недостатка влаги. Его рыбья часть требовала куда больше воды, чем человеческая. У него уже начала трескаться кожа на кистях рук. Можно было уплыть с острова. И поселиться в океане, никогда впредь не вылезая на сушу — местные обитатели относились к Крысу весьма благодушно. Кто знает, может, ему удалось бы найти себе подобных.

Но этот вариант лишал его всякой возможности быть рядом с пиратом. Да, океан одарил и того, предоставив ему щупальца, но вдруг его не интересовал океан?

Интересовал ли его Крыс?

Вопрос, возникший в голове моряка, заставил того смутиться. Какая-то часть его желала хоть немного привлечь внимание Пса, завладеть частичкой его сердца, остаться толикой воспоминания, временами занимающей мысли. Другая часть сознания безустанно повторяла о том, что они слишком разные, что пирату нет никакого дела до очередного невзрачного моряка. Они лишь жертва обстоятельств. И Пёс в любой момент мог уйти на поиски воды, бросив Крыса в одиночестве, наедине с собой.

Без пирата моряк в жизни не найдёт то сокровище, которое было запрятано в самом сердце острова. Сокровище, которое поглотило всё его любопытство. Эта бутылка неспроста оказалась на этом острове прямо под ногами Крыса. Это что-то да значило. Что, если это сокровище принадлежало моряку? Или ему судьбой было предназначено найти клад, чтобы снять с себя проклятье?

Крыс выдёргивает карту из рук пирата и, свернув её в трубочку, запихивает обратно в бутылку. Пока что это было самое надёжное место для хранения столь важной бумаги. Да и бутылка потом во всяком случае пригодится. Моряк поднимается на ноги и разворачивается в сторону джунглей. Ему страшно. И, вполне возможно, его выдаёт дрожь. Но он твёрдо решил для себя, что справится с любыми невзгодами, вставшими у него на пути. Как — он ещё не знал. Но всё же надеялся на помощь.

Крыс протягивает руку Псу, тем самым предлагая свою помощь подняться тому на ноги.

— Вместе у нас куда больше шансов на выживание, — говорит моряк, чуть улыбнувшись. Он немного мешает и прикусывает нижнюю губу. — Если тебя не интересуют сокровища, мы можем разойтись, как только найдём источник питьевой воды. Но... мне нужна твоя помощь. — Слова и мысли путаются в голове. Крысу тяжело говорить много слов одновременно, но он старается. — Взамен... проси, что хочешь. — От этих слов тело покрывается россыпью мурашек. Идти на сделку с пиратом сродни безумию. Ни один моряк не отважился бы на подобное. Тем более за какие-то там сокровища. Которых может и не быть вовсе. Крыс был отчаянным, он рисковал. И готов был пойти на что угодно, лишь бы подольше побыть рядом с Псом.

Подпись автора

— Пёс влюбился в Крысу.
— Глупая Крыса...
— Ну, а Пёс просто мазохист.